— Меня ведь даже не Лилин зовут.
— Как так? — опешил Вэньян.
— Еще на входе, мы сканируем клиентов, имя, доходы, положение, история в вирте, социальные сети, все, что можно узнать, к тому же разговоры в клубе прослушиваются и, когда клиент приходит к нам, почти всегда угадываем с именем. Кто была эта Лилин? Какая-нибудь актриса? Первая любовь? Думаю, любовь, почти всегда она, не обязательно взаимная.
Вэньян кивнул.
— Как… как твоя настоящее имя?
Она грустно улыбнулась.
— Какая разница, да я и сама почти не помню. Нас выкупают у родителей еще подростками, воспитывают, изменяют, учат, и для каждого клиента я становлюсь тем, кем хочет он.
— Выкупают? Нет, продажа людей, рабство запрещено…
— Разве ты, поступая на работу и подписывая контракт, не продаешься? Разве миллионы людей не вступают в такое же принудительно-добровольное рабство? Принудительное потому что, если не продашься, тебе будет нечего есть, негде жить, заболеешь — лечить никто не станет, пропадешь — никто не будет искать. Все мы — рабы. Там, откуда я родом, это не такой уж плохой и почти единственный способ выбраться. Родители даже счастливы, если удается пристроить дочь, или сына, и им доход, и ребенок, считай, устроен.
— Ты… тебе нравится твоя… жизнь? — он хотел сказать «работа», но одумался.
Она снова сделал осторожный глоток.
— В комнате, там, в клубе, ты же чувствовал себя иначе, верно?
Вэньян кивнул.
— Внутри распыляются феромоны, гормоны счастья, немного наркотика, газа правды, средств, стимулирующих половое влечение, все в строго выверенных и почти законных количествах. Это делается для того, чтобы клиент чувствовал себя счастливым, раскованным, влюбленным, чтобы еще хотел вернуться к нам. Ты ведь хотел, верно?
Вэньян снова кивнул.
— Это не я, это все химия. Похожие средства вводят и нам, мы влюбляемся в своих клиентов, почти искренне, ибо человек часто чувствует фальшь, и «почти», потому что умом понимаем — все это неправда, и, когда он уйдет, уйдут и чувства. Но так легче, поверь, для нас и для клиентов. Наш контракт не рабство, мы можем выкупить его, все девочки собирают, и я собираю. Если повезет, годам к тридцати… но я слышала, многие, кто уже собрал, так и остаются работать, ибо больше ничего не умеют, да и что или кто их ждет в том мире.
«Я! Я тебя жду!» — хотел сказать Вэньян, но не сказал.
Его, ее чувства — это все химия, ненастоящее.
— Почему ты пришла… сюда?
Лилин, а он мысленно продолжал называть ее так, грустно улыбнулась.
