Даже если бы Рамакришна оставил человечеству только свое видение всеобъемлющего Материнского аспекта Бога и прямого пути к нему, он бы навеки изменил историю мировых религий. Но через посредство своего ученика М. он совершил нечто еще более удивительное: на страницах его книги он оставил нам мучительно прекрасное описание жизни, навсегда отданной в руки Матери. То чистое и исполненное экстаза создание, что глядит со страниц написанного М. «Евангелия», расплавило себя в горниле святой истины, где все мыслимые человеческие и божественные противоположности, мужское и женское начала слились воедино, чтобы породить Божественное Дитя и выплеснуть ту чудесную танцующую силу чистоты и экстаза, что берет начало в этом рождении. Рамакришна из книги М. одновременно обладает ярко выраженными человеческими и божественными качествами; он ребячлив и невинен, но в то же время царственно мудр. Нет такой области, куда бы ни проникал его взор; нет тайн, сокрытых от него; и нет такой нежности, которую он не мог бы выразить. Он равно являет свое Божественное Я, и когда весело общается со своими близкими друзьями в лодке на реке или за ужином, и когда погружен в молчание или изрекает с боговдохновенной ясностью важнейшие истины пути.
Свами Сарадананда дает описание танцующего Рамакришны, отлично отражающее суть его манеры поведения, необычайно утонченной и сплетающей воедино все уровни реальности:
Исключительная нежность, сладостность и в то же время львиная сила сияли во всех движениях Учителя. Это был чудный танец! В нем не было ни малейшей искусственности или аффектации, никаких рывков, никаких неестественных жестов или акробатики; не было заметно ни малейшей потери контроля..Напротив, была видна последовательность совершенно естественных поз и движений, словно вздымающихся изнутри потоком грации, блаженства и сладостности. Что-то похожее можно увидеть в движениях большой рыбы, долго пролежавшей в грязной луже, но наконец вырвавшейся на простор большой воды: она плывет то медленней, то быстрее, то и дело меняя направление и всеми своими движениями выражая радость освобождения. Танец его казался воплощенным в движущемся теле потоком блаженства, той реальности Брахмана, которую Учитель переживал внутри себя (2:801).
Если нам не удастся воплотить этот танец Матери с «исключительной нежностью, сладостностью и львиной силой» во всех своих делах и на всех уровнях бытия, мир вокруг нас померкнет. В величественном всеобъемлющем танце жизни, учения и видения Рамакришны нам дана и музыка, под которую мы можем двигаться, и образ божественной хореографии, который мы можем применить к своей собственной жизни, и вечный знак Ее любви в нас самих — любви, которая способна все вынести, все изменить и преобразить.