По возвращении в свой монастырь Адамнан стал распространять те взгляды на обряды и календарь, которые он принял в Ярроу. И хотя аббату Ионы не удалось переубедить членов собственной общины, но он, отправившись в путешествие по Ирландии, добился того, что ряд монастырей отказался от кельтской церковной практики и принял сторону Рима[201]. Все это способствовало росту авторитета Веармута-Ярроу как центра христианства на севере Британии.
Влияние Ярроу распространилось и на церковь пиктов. В 716 г. пиктский король Найтан отправил своих посланцев к аббату этого монастыря с просьбой изложить в письме аргументы в поддержку римской системы исчисления Пасхи и формы тонзуры у клира. Обращение к Кеолфриду было связано с тем, что в своем королевстве попытки Найтана реформировать церковную практику встретили сопротивление. Кеолфрид в ответ составил письмо, в котором подробно излагались его взгляды относительно спорных вопросов[202]. Современные исследователи полагают, что автором части этого послания пиктам был Беда[203].
Учителя и библиотека Беды
«...В девятнадцатый год моей жизни я был посвящен в диаконы, в тридцатый год — в сан священника; оба сана я принял из рук почтенного епископа Иоанна по велению аббата Кеолфрида», — писал о себе Беда[204]. Хотя в церковной практике диаконом мог стать человек, достигший двадцати пяти лет, для Беды возрастная граница была снижена по настоянию аббата Ярроу.
Беда, испытывавший глубокую любовь и благодарность к своему учителю, посвятил ему немало страниц своих сочинений. В 716 г. Кеолфрид, которому было тогда около семидесяти четырех лет, неожиданно для общины объявил о своем решении совершить последнее паломничество в Рим и, возможно, окончить там свои дни. (Кеолфриду не удалось достичь Рима; он умер в Галлии, где и был погребен). Отъезд аббата, духовного отца и наставника Беды, с которым он никогда не расставался с детства и провел вместе с ним сорок лет, был для Беды тяжелым и печальным событием. В предисловии к одной из своих работ он написал: «Когда третья книга комментариев на Блаженного Самуила была завершена, я решил, что после отдыха, когда ко мне вернется желание размышлять и писать, моя рука примется за начало четвертой книги, но этот мой отдых (насколько можно назвать отдыхом неожиданное душевное страдание), оказался гораздо длиннее, чем я задумывал, из-за нового поворота дел и в большей степени из-за отъезда моего возлюбленного аббата. После длительного попечения о монастырских делах, он внезапно решил отправиться в Рим и, будучи стариком, испустить последний вздох среди мест, освященных прахом блаженных апостолов и мучеников христовых, повергнув души тех, кто был ему вверен, в немалое смятение, усилившееся неожиданностью этого решения»
