Я шел туда, потому что мне сказали, что все дети Ардуанова, все до одного, воспитывались в образцовом детском садике.
О том, что дети Мирзахита ходили в образцовый детский садик, мне сказала теперешняя заведующая. Она же сказала мне адрес Ардуановых. «Это на улице Челюскинцев, кажется, дом № 6. Найдете?»
Найду ли я?..
Да как я не найду, если сам с 1941-го два года жил на этой самой улице Челюскинцев.
Найду?.. Она спрашивает меня, а сама говорит «дом № 6», хотя ни один уважающий себя старый березниковец, к каковым я себя и причисляю, не скажет об этих серых, мрачноватых, барачного типа четырехэтажных коробках «дом». Домик! — так называли их раньше.
Да, я, конечно, найду этот домик № 6. Только мне очень грустно от мысли, что лишь сейчас, когда мне за тридцать, я узнаю, что два года жил по соседству с прославленным Ардуановым, с не менее знаменитыми Вотиновым и Шарафутдиновым, людьми, которые были известны всей стране. А учился я тогда уже в пятом классе: пора было уже знать лучших людей города, которые каждый день проходили по той же улице, что и ты, заходили в такие же дома, что и ты. Березники — город моего сознательного детства. Он накрепко вошел в мое сердце, и я всегда с гордостью говорю, что я коренной березниковец. Но теперь я начинаю понимать, что любил бы этот город намного больше, если бы в школе наряду с законами и теоремами алгебры и геометрии узнал бы его историю, лучших людей.
Наверно, в этом трудно обвинять учителей.
Тогда, в начале сороковых годов, нелегко было смотреть на знатных современников своих, дети которых приходили к вам в класс, с исторической перспективой. Может быть, еще в этом виновата война: она обокрала нашу любознательность, не оставила нам на нее сил. Впрочем, не надо отвлекаться, и так слишком далеко каждый раз уводят меня воспоминания.
Квартиру Ардуановых я нашел сразу. Первая встречная женщина показала мне нужный подъезд.
— Да вот и она сама сидит, — показала женщина на высокую старушку в пестром платье. — Они завтра переезжают на новую квартиру.
Я подошел, спросил Ардуанову, представился. Старая женщина с коричневым лицом, на котором пергаментными трещинками густо лежали морщинки, протянула мне сухую, негнущуюся ладонь и вопросительно посмотрела на меня, потом на рядом стоявшую женщину.
— Она плохо знает по-русски, — объяснила мне та. — Вы сначала рассказывайте мне, а я буду переводить. И пройдемте в комнату. Что на улице стоять?
Это была какая-то дальняя родственница Ардуановых, которая пришла к ним, чтобы помочь в сборах на новую квартиру.
