Жена Ардуанова и на самом деле плохо знала русский. Мы с трудом объяснили ей, что я хочу узнать, в каком году ходили в детский садик ее дети.
Ардуанова с помощью переводчицы торопливо рассказала о сыне, который работал начальником какой-то базы снабжения, о дочери — она на строительстве, о втором сыне, недавно закончившем институт и теперь работающем инженером в Сибири.
Я слушал торопливую и сбивчивую речь старой татарки и вспомнил, что писали об Ардуанове. Он много работал и много учился. Он был лучшим каменщиком и заставил выйти в люди свою бригаду, набранную из грузчиков прикамских городов, из башкир и татар, у которых и знаний, и опыта, и культуры было маловато. Он стал мастером на химическом заводе, когда закончилось строительство. Он был уважаемым человеком. Он стал культурным человеком, хорошим специалистом.
Его жена, прожившая в Березниках тридцать с лишним лет, так и не научилась как следует говорить по-русски. И совсем не такой представлял я себе жену знаменитого в Березниках человека. Я долго сомневался, стоит ли писать такое о жене Мирзахита Ардуанова.
А потом решил: да!
Стоит, потому что не будь революции, не подними партия вчерашних грузчиков, крестьян, неграмотных людей на большие дела — не написал бы об Ардуанове Паустовский, не сообщалось бы о нем во всех справочниках о Березниках и Пермской области.
Жена Ардуанова плохо говорит по-русски…
Дети есть дети, они требовали времени, много времени. Много времени требовалось и «самому», чтобы стать тем, кем он стал. Он был, наверно, плохим помощником по дому: это легко предположить — работали ардуановцы много и тяжело.
Но его жена сделала свое дело. Дети теперь взрослые, самостоятельные — вот награда за ее самопожертвование.
Ардуанова переехала на следующий день на другую квартиру: в старой не было горячей воды. Город помнит семьи своих лучших людей, даже после смерти героя.
В гостиницу я возвращался медленно. Было щемяще приятно пройти по тротуару, над которым тополи уже сомкнули свои кроны (тогда, раньше, они только поднимали свои шапки листьев), наступить ногой на столбик ограждения, отделявшего скверик от дороги. Эти столбики были и раньше. Конечно, теперь я уже не смогу пройти по поперечным треугольным брускам, что вытянулись от столбика к столбику вдоль тротуара — не выдержат, но до чего же сладка ты, память детства. Много ли было надо, чтобы почувствовать себя счастливым, — пройти по двум пролетам и сделать поворот на остром столбике. Только и всего…
