— Куда? — переспрашивает Володя и лихо отвечает: — А хоть куда! Жизнь посмотреть. А то все здесь, все в Березниках…
Нет, он не хочет замечать разочарования на моем лице, не оправдывается и не успокаивает. В хитром взгляде даже снисходительность, по-моему, засквозила: «Вот, мол, тебе, ищи патриотов, а мы тут ни при чем».
Потом он ведет меня в смену и тащит ко мне, толкая в спину, Геннадия Мальцева. Чистовыбритый парень в спецовке на ходу вытирает руки, но протянуть мне в ответ так и не осмеливается: все равно грязные. И тогда я трогаю его за рукав:
— Здравствуй.
И вот стоит передо мной еще одна «химическая» биография. Простая и честная. Рабочая биография. Она начиналась в не по росту длинной шинели, в фуражечке с молоточками, в компании азартных и решительных ребят, большинство которых пришло в училище из домов, где нужда фронтовых лет и горе военных утрат прописались надолго. Геннадий тоже был из такого дома. Он отучился семь лет и пришел в ремесленное, чтобы скорее стать взрослым.
Встреча с химией состоялась на Соликамском калийном. В газетах читал: «Ожила запутанная латынь химических формул…» А для него ожили не закорючки на плоскости классной доски, не формулы — сами соли. В живом процессе они были активными, живыми, вступали во взаимодействия, отказывались от каких-то ранее прочных связей, переходили из одного состояния в другое — и все буйное волшебство химических превращений направлял, укрощал человек. Аппаратчик. Геннадий готовился стать как раз им, умным колдуном при этих чанах и емкостях, аппаратах и приборах. А чтобы умным — надо хорошо знать химию формул и пробирок. Спасибо Георгию Михайловичу Шипулину, органику из училища. Это был органик! Если говорить о любви к химии, так вот кого надо вспоминать — Шипулина.
Продолжалась биография в Березниках, в новенькой, необжитой еще коробке химфабрики калийного комбината. В Соликамске фабрика крохотная, а здесь хозяйство — огромное! Нынешний начальник фабрики Игнатьев был начальником комсомольско-молодежной смены, в которую попал Геннадий, а механиком в смене был Анатолий Мотин, тот самый, всюду нынче известный Анатолий Иванович Мотин, что стал теперь главным инженером фабрики. Рассказывая о том времени, Геннадий улыбается:
— Тогда это все молодежь была, а сам я был вот такой… — и отмеряет от полу метра полтора, не больше.
В этом символическом «вот таким», в улыбке этой — теплое и трогательное воспоминание. О том, как безусым и неловким пришел человек на свое первое рабочее место. Это всегда приятно и легко вспомнить, это не вычеркнуть из памяти, не потерять — что увидел в самый первый раз, и кто тебе что сказал, и при ком ты ее отстоял, свою первую смену. Будто заранее знаешь: это надо забрать с собой на всю жизнь, — и четким, подробным виденьем владеет в тот момент твой взгляд. Вот почему, как детству, улыбнулся Геннадий тем дням…
