— Нормально все, как всегда — хмыкнула я.
— Несчастные дети — посочувствовал муж, стартуя с места травой и камнями, на забытую в спешке папину раскладную табуретку. Табуретка, не выдержав такого к себе обращения, упала в воду и поплыла, подгоняемая легкой волной.
— Куда спешим, на пожар, что-ли? — захихикала я, глядя на побелевшие Гошины костяшки красивых длинных пальцев.
— Увидишь, пообещал мне муж.
Небо разверзло свои хляби внезапно, сбросив на несчастного «Святогора» несколько тонн воды. Старичок хрипел и мотал инвалидными дворниками по стеклу, мужественно сражаясь со стихией. Я орала, Гоша рядом громко матерился.
— Тадам, табадам — грохотало небо, втыкая между «Святогоровых» колес желтые стрелы молний, пахло азотом и чем — то еще очень неприятным. Может это я, от страха?
— Вжихрррр, кха — кха — натужно захлебываясь, ревел «Москвичок» выбивая колесами миллиарды грязных брызг, с которыми умершие дворники перестали справляться.
— Ну, родной еще маленько — умолял Гоша, зная, что до асфальтированной дороги осталось с пол километра. — Иииииу — всхлипнул «Святогор» зарывшись носом в жидкую грязь, посреди огромной лужи и встал, не оправдав Гошиных надежд. Силы покинули несчастного представителя автомобилей двигателей внутреннего сгорания.
— Толкать нужно — вздохнул любимый и вылез из машины, тут же провалившись в грязь по пояс. — Чего сидишь? За руль давай перелазь.
— Гош, ты чего? Я на механике двадцать лет не ездила.
— Ну, тогда толкай, иди — хмыкнул муж, и замер, стоя в грязной воде, наблюдая, как я ужом ввинчиваюсь в водительское сидени, тут же вспомнив азы вождения, даденные мне запуганными инструкторам в девяносто лохматом году (Расскажу, как — ни будь)
— Оооооуииии — надрывался «Москвичок» обдавая грязью напыжившегося Гошу. Пахло паленым сцеплением и, почему — то водкой.
— Б….. Твою мать!!!! — неслись с улицы ругательства, перемежаемые грохотом, в конец распоясавшегося неба.
— Танки грязи не бояться — заливисто орала я, доводя мужа до белого каления.
«Святогор» стоял, как приклееный.
— За трактором пойду, в деревню — наконец решил Гоша, вытирая с лица ладонью жидкую грязь.
— Я одна не останусь.
— Тогда ты иди. Другого выхода — то нет — вздохнул любимый, с сожалением оглядывая новый спортивный костюм известной фирмы, купленный нами в Москве, но сейчас похожий на половую тряпку.
«В помойку» — расстроенно подумала я.
— Ладно, иди. Только не долго — мои мысли бродили вокруг сучковатой дубины, лежащей в багажнике, которую папулька любовно называл битой и возил с собой для самообороны, так, ни разу, и не использовав ее по назначению. Бандиты и убийцы, даже имеющие зрение, минус двадцать пять, никак не хотели зариться, на такое богатое имущество. А вот мне дубина сейчас бы пригодилась для самоуспокоения, мало ли лихих людей в округе шастает, не дай бог соблазнятся безобидной на вид женщиной. Но добраться до оружия сейчас можно было только вплавь, и я сидела в тоске, и страхе совершенно не подумав, что бандиты — то тоже не дураки в такую погоду промышлять и вдруг вспомнила, что под сиденьем мой любимый родитель всегда возит саперную лопатку.
