— Слушай меня сюда, лейтенант, — сделал я страшные глаза, — на самом деле я никакой не студент, а сотрудник второго управления НКВД, третье отделение, борьба с контрреволюционерами украинской, белорусской и угро-финской национальности, а звание у меня младший лейтенант госбезопасности.
— Да ты что? — сделал вопросительное лицо дознаватель. — И кто же у вас там за главного сейчас?
Проверяет, сука, в сердцах подумал я, они ж там, как обезьяны в джунглях сейчас меняются, не уследишь…
— Кобулов Богдан Захарович, — ляпнул я наконец и понял, что попал… тогда решил добавить убедительности, — но ходят слухи, что он вот-вот на повышение пойдёт, а за него будет его первый зам Серов.
— А до Кобулова кто там рулил? — уточнил начальник.
— До него Литвин, а до Литвина Агранов, а до Агранова Курский, времена сейчас сами знаете какие.
— Ладно, убедил, — вяло отреагировал тот, прикуривая новую папиросу от старой. — А теперь расскажи, друг ситный, что второму управлению НКВД понадобилось в нашем захолустье? У нас ведь с украинцами и белорусами дела обстоят не очень… не сказать, чтоб никак — может с десяток во всем лагере найдётся.
— Зато угро-финнов у вас тут навалом, — угрюмо продолжил я, — каждый второй поди…
— И что там с контрреволюцией среди этих ваших угро… финнов?
— А вот это, товарищ лейтенант, — сказал я напрямик и не увидел требований заменить товарища на гражданина, — уже совсекретные сведения, сообщать которые лицам без соответствующего допуска я не имею права.
Лейтенант нервно побарабанил пальцами по столу, потом полез за новой папироской, не нашёл её в коробке, выбросил смятую коробку в урну и родил наконец финальную фразу:
— Ну если соврал, смотри! Живым отсюда не выйдешь… а пока посидишь в одиночке, — и он подошёл к двери и громко крикнул, — Баранов!
На крик явился угрюмый сержант госбезопасности с неприятным взглядом и сросшимися бровями, серийный маньяк просто какой-то.
— Баранов, определишь этого фрукта в седьмую камеру. Никого не подселять, кормить по второму графику. Если у него возникнут вопросы, записывай, мне потом передашь.
Я встал, убрал руки назад и двинулся по коридору БУРа направо, куда показал мне дулом винтовки Баранов. Двери в камеры были тут с обеих сторон, не деревянные, стальные, выкрашенные свинцово-серой краской. Хер их выбьешь, даже если сильно захочешь. Лейтенант сопроводил меня дорожку такими тёплыми словами:
— Сейчас составлю запрос в Москву, почта у нас тут работает не очень быстро, так что ответ придёт через неделю, тогда и продолжим разговор. А пока отдохни в камере, мы тут посоветуемся, что с тобой в эту неделю делать.
