И угрюмый сержант Баранов быстро и ловко определил меня в камеру этого самого Барака Усиленного Режима. Три на три метра, в углу двухэтажные нары, сортир и умывальник отсутствуют как класс кулаков. Спросил у сержанта, как же быть, если по маленькому захочется — тут в ответ буркнул, что вывод до ветра три раза в сутки, после приёма пищи. Очень здорово…
* * *
Хорошо, что сейчас не зима, думал я, прогуливаясь по диагонали своего узилища, так больше шагов получалось, чем если б параллельно стенам. Всё время сидеть или лежать на нарах оказалось невмоготу уже к концу первого дня. Кормили тут какой-то баландой, смотреть даже на которую было тошно, но я заставлял себя проглатывать всё до конца, калории, они совсем не лишние будут.
А ещё я напряжённо думал над тем, что делать, когда из Москвы придут сведения о том, что я всё наврал. Один день из семи уже прошёл, так что давай, голова, соображай быстрее, а то засыпемся… Но, к сожалению, ничего, кроме побега, в голов мне не приходило, а как отсюда убежишь, из этого БУРа? Лагерь между тем жил своей жизнью, к которой я нет-нет, да и прислушивался поневоле. Ничего особенно интересно я не услышал, но то, что мою фамилию пару раз громко упоминали с добавкой «зэка», меня заинтересовало. Ведь это вполне мог оказаться тот самый дедов брат, оттянувший здесь срок примерно в эти годы.
Через сутки моего заточения сержант Баранов скомандовал мне «на выход без вещей», на что я сказал, что все мои вещи на мне, так что… А он грубо сказал мне заткнуться, взять руки за спину и следовать по коридору до конца. А в конце коридора меня ждал всё тот же лейтенант… а кстати, как его зовут-то, я так и не выяснил, не представился он. Ладно, пусть будет просто летёхой.
— Вот что мы надумали, Сокольников, — сразу же взял крутой оборот он, — ты же вроде сказал, что в автомеханическом техникуме учишься?
— Так точно, товарищ лейтенант, — вырвалось у меня.
— Так вот, чем в камере прохлаждаться и харчи наши напрасно переводить, мы приставим тебя пока к нашему заму по хозчасти. У него в сарае валяется несколько сломанных механизмов, если хотя бы один починишь, уже кормёжку считай отработал.
— Я не против, приставляйте, — скромно ответил я, и сержант Баранов, повинуясь кивку головы летёхи, развернул меня к выходу.
— Прямо пошёл, никуда не оглядываясь, — грубо сказал он мне в спину, сопроводив свои слова чувствительным тычком кулака.
Грубый же ты какой, подумал я, но озвучивать свои мысли пока не стал. Баранов провёл меня между двух длинных бараков с порядковыми номерами 3 и 4 и вывел к почти точно такому же строению из неотёсанных досок-двухдюймовок, но без номера и таблички.
