— Идёшь строго, куда я скажу, шаг в сторону буду рассматривать как попытку к бегству, оружие применю без предупреждения. Пошёл.
И мы гуськом вышли из ворот лагеря.
— Идёшь впереди меня на два метра по этому вот просёлку, никуда не сворачиваешь. Понятно?
Я кивнул, чего уж тут непонятного. Так мы и дошли до Лядов, никого не встретив — я попытался было разговорить этого нквд-шника, но безуспешно, не отвечал он ни на мои вопросы, ни на отвлечённые предложения. А в конце концов предложил мне просто заткнуться. Я в принципе всё уже понял на дальних подступах к Лядам — не было там никакой общаги на том месте, где я её утром оставил. Так что теперь надо тебе как-то изворачиваться, Веничка…
— Вон магазин, вот выезд в сторону Макарьево, — тем временем сообщил мне лейтенант, — показывай, где тут твоё общежитие притаилось.
— Да вот тут же, товарищ командир, — я широким жестом указал на поляну, где должна была стоять наша общага, — но я что-то ничего не понимаю, нет его…
Попытка побега
Одновременно я широким скользящим шагом сместился за спину лейтенанта и попытался произвести заднюю подсечку, но лейтенант был совсем не таким дураком, каким я его представил, поэтому он резко подпрыгнул и ушёл от подсечки, одновременно вытащив из кобуры револьвер. Я по инерции попытался повторить подсечку, но получил в ответ выстрел в район ног… мимо, конечно, но ситуацию я понял.
— Всё, начальник, — сказал я, высоко подняв руки к небу, — это была моя ошибка, больше не буду.
— Значит, ещё одну статью ты только что заработал, — весело отвечал мне начальник, — сопротивление представителю власти, сопряженное с насилием над личностью, статья 73 УК РСФСР, от года и выше.
— А может, договоримся, начальник? — сделал хилую попытку я, — свидетелей-то нету ни одного, кто подтвердит?
— Ну, может и договоримся, хотя не вижу, что ты можешь мне предложить взамен…
Лейтенант изучающее посмотрел на меня несколько секунд, а потом скомандовал разворот и движение в сторону лагеря в прежнем порядке — шаг в сторону считается за побег, а оружие он применяет без предупреждений. Я взял руки за спину, и таким вот образом мы снова добрались до дознавательской камеры.
— А теперь, друг ситный, рассказывай всю правду, — задушевно сказал он, закуривая очередную папиросину, — до сих пор я от тебя одно враньё слышал. Подробно давай, если не хочешь высшую меру получить.
Я прикинул кое-чего к носу и решил всю-всю правду таки не выкладывать, только ещё хуже себе сделаю, так что ограничимся полуправдой… или четверть… как уж пойдёт.
