Новый враг Эшли оказался крупнее предыдущего, да ещё и на его кирасу из варёной кожи были нашиты пожелтевшие кости. Кому они прежде принадлежали, Эшли предпочитал не задумываться. Враг был самоуверен и полагался только на свою невероятную силу, что его и сгубило. Эшли несколько раз обидно ранил его в руки и ноги, заставив в ярости ринуться в атаку. Рисколом легко ушёл в сторону, а оказавшись за спиной врага, отточенным выпадом вонзил ему шпагу в основание черепа. Зеленокожий сделал ещё пару шагов, сам освободив оружие рисколома, и повалился замертво.
Их было ещё несколько — могучих врагов, полагающихся только на свою силу, на натиск и на превосходящие размеры. У одного или двух секиры были обагрены свежей кровью, и Эшли сражался с ними особенно яростно, стараясь прикончить как можно скорее.
Но вот бой закончился — как всегда внезапно. Просто пропали враги, которых надо убивать. Руками, и без того словно налитыми свинцом, теперь вообще нельзя было пошевелить. Усталые ноги отказывались держать рисколома. Однако он сделал над собой невероятное усилие и выпрямился, оглядывая поле боя, в которое превратилась поляна среди безымянного урочища.
Отряд потерял не так много людей, и оставшиеся, несмотря на усталость после яростной схватки, готовились как можно скорее продолжить путь. Задерживаться здесь ни у кого желания не было. Те, кто смыслил в медицине, осматривали раненых товарищей, наскоро перевязывали их. Над теми же, кто уже не видит света Господа, Кастельянос читал короткие и простые солдатские отходные молитвы. Как и у всех кабо в армии его величество Карлоса IV, у него было такое дозволение, дарованное кардинальской буллой, выпущенной в незапамятные времена Реконкисты, когда все солдаты были приравнены к рыцарям Господа.
— Грузите тела на мулов, — завершив последнюю молитву, приказал Кастельянос. — И тех, кто не может идти, тоже.
Никто не хотел оставлять мертвецов зеленокожим дикарям-людоедам. С мулов сняли все припасы, распределив их между солдатами, которые смогут идти сами. А на спины животным погрузили трупы, а также посадили тех гидальго, кто пострадал слишком сильно и никак не смог бы продолжить путь пешком.
Намного медленнее, чем прежде, отряд продолжил движение. Солдаты подобрали пистолеты, кто брал свой, а кто-то того, кому оружие уже не было нужно. Подняли мушкеты, которым оказалось всё нипочём, и они были готовы к стрельбе. Сарки не торопили солдат, не стали настаивать и на то, чтобы бросить убитых. Ведь среди них были и двое их родичей, погибших под ударами жутких секир зеленокожих.
