— Почему вы не писали об этом императору? — холодно спросил д'Абиссел.
— Не писал! — взорвался де Локк. — Я не писал!!! Смотрите!!! — заорал он, подбегая к столу и выхватывая из одного из ящиков кипу пергаментов — на взгляд штук десять-пятнадцать. — Почитайте! Это ответы на мои письма из Аахена и Феррары! — Он швырнул всю кипу в нас. Глаза его горели каким-то запредельным бешенством.
Я поднял один из разлетевшихся листов и прочел: «Не создавайте панической обстановки, распространяя слухи, не соответствующие действительности. Если забыли, напоминаю, что сие есть преступление как против светской власти, которое может быть расценено как предательство, так и против Веры и Господа. Но это уже относится к компетенции Церковного трибунала». И подпись: Юбер де Лейли. Я отчего-то не сомневался.
Эмри тем временем проглядел еще несколько и в швырнул их обратно на пол, припечатав кованным сапогом.
— Его бы сюда, мать его. — Эмри ударил кулаком по стене. — Пусть глянет на все это. Я вернусь в столицу, там стены запляшут!
— Но главная опасность исходит не оттуда, — произнес успокоившийся де Локк. Он не стал собирать бумаги, просто подошел к нам, протопав по пергаментам. — Юг Нейстрии и почти вся Аквиния охвачены как чумой новой сектой, которой руководит ведьма по имени Гретхен Черная. Они отвергают Господа и обряды их очень похожи на поклонение Баалу. У себя я не допускаю подобного, но есть сведения, что некоторые из комендантов фортов и глав городов опускают руки. Это губит сильней и быстрей любых врагов, их города гниют изнутри и готовы сами открыть ворота врагу.
— И клирики допустили это?! — не мог не возмутиться я. — Они всегда расправлялись с любыми культами в два счета.
— Да, — кивнул де Локк, — священники обычно работали на славу. Однако с Гретхен у них что-то не сложилось, вполголоса и подальше от самой распоследней церкви поговаривают о предательстве в рядах.
— Не стоит верить всем досужим домыслам и сплетням, — с такими словами в комнату де Локка вошел изящного телосложения клирик в алом одеянии, под которым отчетливо угадывалась бригантина, из-за наборного пояса торчал шестопер, берет инквизитора, украшенный двумя белоснежными перьями (соответствующими количеству крестов священника), незнакомец держал в левой руке. Мы обернулись к нему и склонили головы для благословение.
— Итак, господа, — обратился к нам клирик, — вы, значит, и есть та помощь, что прибыла к нам из Аахена?
