Удар соскользнул немного в сторону. Хэн шумно выдохнул, исподлобья взглянул на парня.
— Эй, чего там? — рявкнул латник.
— Да замаялся немного, вкривь пошло… — сказал Хэн, вытащив из кармана мятый грязный платок. — Щас все будет, начальник… Слышь, малый, копыта-то верхние подвинь — мешают!
Он отвел в сторону руки парня в колодках, загораживая его спиной от стражи.
И сунул ему в ладонь крошечный клинок, длиной не больше указательного пальца. Серый металл без блеска не привлек к себе ничье внимание.
Эш мгновенно спрятал его в кулаке.
Несколькими размашистыми ударами кузнец выбил кольцо и выпрямился.
Наконец, все пятнадцать были откреплены от своих мест.
— А теперь все вперед! А ну пошли! — крикнул латник.
Воины двинулись на узников, выставив вперед копья.
— Что происходит-то?.. — всхлипывая, проговорила рыхлая светловолосая женщина в слишком тесном для ее пышных форм красном платье. — Куда нам идти-то? Что…
Ее голос утонул в оглушительном скрежете. Одна из стен темницы медленно начала подниматься, открывая железную решетку. Решетка лязгнула и тоже подалась вверх.
И теперь все увидели залитое закатным золотом поле, въездную дорогу и темнеющее пятно леса вдалеке.
— Ступайте, ступайте! — торопил латник, и воины тыкали узников копьями в спины и шеи, подталкивая вперед. Те, неловко шагая с колодами на руках и ногах, двинулись к выходу.
А снаружи бил колокол, со стены раздавались ликующие возгласы жрецов и доносилась веселая музыка.
Узники против своей воли двинулись к выходу.
Эш не стал дожидаться, когда ему в шею кольнет наконечник копья, и не мешкая направился из темницы. В ладони он осторожно удерживал крошечный дамский клинок, который ему щедро оставил Хэн.
Снаружи доносились завывания жрецов: «… ибо как младенцы не повинны в крови агнцев, которых принимают в пищу их матери во имя жизни, дабы наполнить молоком потаенные свои, так и чада этой земли не повинны…»
Гудение колокола и звуки тамбуринов с флейтами заглушали их пение.
Эш вместе с Шедой и крысой вышли первыми.
Женщины позади все еще пытались молить стражников о пощаде, время от времени вскрикивая от тычков острых копий. Наконец, последняя пленница покинула узилище, и решетка с грохотом опустилась, отрезая дорогу назад.
Они оказались у городской стены, слева от запертых въездных ворот. Взгляд Эша упал на неровное, покрытое рытвинами и заросшее высокой травой поле, расстилавшееся перед ними. И кое-где под пучками свежей травы ему сейчас виделись очертания человеческих костей.
