— Тогда что было с Максом? — наконец спросила Джулия, не отводя взгляда, и мне показалось, что она сравнивала свои чувства по отношению к Эндрю и Дугласу.
— Желание все изменить, желание идти вперед. Я словно оценивала Макса, видела все его достоинства и была ему благодарна. Но это не любовь. Я знаю, как могу любить. Мне есть с чем сравнивать, и Макс не заслужил, чтобы его любили вот так… в полсилы, в ответ.
— Такого, как Макс, ты больше не найдешь, — задумчиво покачала она головой, но уже без резких интонаций в голосе.
— Знаешь, моя бабушка любила повторять: “У каждого человека есть свой ангел-хранитель. Нужно только уметь слышать его”…
— Жестоко как-то твой ангел хранитель с тобой разговаривает.
— Какой есть, — пожала я плечами и, чтобы уйти от темы Макса и аварии, улыбнулась и спросила: — Может, чаю попьем? У нас там, кажется, еще остался чизкейк.
Пока я ставила чайник, Джулия нарезала пирог, и чувствовалось, что она где-то далеко. Я ей не мешала, и лишь тихо сидела рядом, слушая дождь за окном.
— Мне, кстати, Эмили сегодня звонила, — первая нарушила она тишину. — Вся в тревоге.
— Что случилось? — насторожилась я. — Она мне ничего не рассказывала.
— Она не пускает Райана к сыну, а новоиспеченный папаша внезапно проникся темой семьи и грозится вместе со своим семейством Пэрри подать на установление отцовства.
— Думаю, Эмми и ее семья категорически против…
— Еще бы. Эмили и ее тетка настроены по-боевому. Сдаваться не собираются.
— Надеюсь, обойдется, — аккуратно вздохнула я.
— Она, кстати, планирует в ноябре к нам приехать на пару дней, развеяться.
— Я по ней ужасно соскучилась и по малышу ее тоже, — улыбнулась я и, вспоминая задорный нрав Эмили, добавила: — Помнишь, как мы жили здесь все втроем. Весело было.
— И не говори, — задумчиво усмехнулась Джулия. — Я ей тоже сегодня сказала, пусть приезжает, вспомним молодость.
— Знаешь, прошло не так много времени. Но чувство такое, будто все это было с нами в прошлой жизни.
Джулия на это ничего не ответила, в комнате повисла тишина, когда внезапно в моей комнате раздался грохот и звук разбившегося стекла.
— Этот заранец все-таки опрокинул вазу! — подруга ринулась в мою комнату, а я черепашьим шагом последовала за ней.
Зайдя в комнату, я увидела картину, достойную Ван Гога — на полу лежала расколотая ваза, вокруг нее в творческом беспорядке были разбросаны мокрые цветы, а рядом сидел Тигр и, как ни в чем не бывало, вылизывал лапу.
— К счастью, — произнесли мы обе, не сговариваясь, и, переглянувшись, улыбнулись унисону наших мыслей.
