. То же относится и к неиссякаемому источнику самовлюблённости, найденному теми жителями «глобального Севера», которым удается сводить климатический коллапс к кризисам личной активности, интенсивным эмоциональным переживаниям и морально-этической бухгалтерии. Планетарная биохимия, как всегда, безразлична к подобной риторике чувств, сколь бы праведной ни была её первопричина. Поздно рассматривать планету как великий сюжет: это никогда и не было хорошей идеей.
Нелишне будет повторить, что необходимый нам план – это не закрепление статус-кво и не кропотливый, перестраховывающийся инкрементализм. Напротив, чрезвычайные ситуации не только подразумевают тасовать, пересобирать и пересаживать человеческие инфраструктурные системы, но делают это фактически нашей целью. Особенно в контексте городского, ландшафтного и географического проектирования.
Возражение, что мы никогда по-настоящему не контролируем последствия никакого плана, очевидно, верно. Но это не значит, что нет возможности точно моделировать последствия нашей искусственной агентности. Именно этим занимается наука о климате, и именно таким образом вычисления планетарного масштаба обнаружили изменение климата как согласованную концепцию, основанную на математических моделях. Сомнительным кажется умозаключение, будто подлинным выводом из применения точных моделей антропогенного воздействия оказывается свидетельство невозможности получения каких бы то ни было точных моделей в этом вопросе. Утверждение, что мы не способны вмешаться, может быть сигналом к отказу от ответственности за агентность, которую мы по-прежнему за собой признаём.
Ничто из вышесказанного не подразумевает полного слияния всех экосистем в некое тотальное энтропийное образование. Одна из самых надежных и эффективных стратегий географического вмешательства на уровне управления состоит в строгом запрете на расселение, торговлю и добычу в определённых зонах. Напомним, что процессы сплавления людей/машин и процессы исключения – это крайние точки спектра планирования автоматизации в её экологическом измерении.
Когда во время промышленной революции в большем количестве стали появляться природные парки, они были искусственной территорией, поначалу отведённой для элиты. Затем уже парк стал популярным местом отдыха, национальным достоянием, в конечном счёте средством управления экологическими ресурсами. Парки возникли из понимания, что самый быстрый способ убить природу – пытаться жить за её счёт, воспринимая её как неистощимый рог изобилия. Другими словами, парки – это искусственные островки не просто нетронутого ландшафта, но следов человеческой деятельности в заданных границах. Парки включают в себя города в той же мере, что и сами включены в города. Самоизоляция как стратегия искусственной геоинженерии оказалась очень эффективной, и её следует расширить и усилить в рамках плана планетарного территориального проектирования.
