Мика уставилась на нее. Она будто уже была в море, и палуба двигалась под ее ногами. Она часто ощущала себя так при Джессамин, если подумать.
— Я не…
— Не важно, что на самом деле, — сказала Джессамин. — В этом смысл. Я буду императрицей Виндфаста, когда отец умрет. Я могла родиться с внешностью страшнее этой, и каждый аристократ в империи все еще считал бы меня отличной парой, и это даже не учитывая мой чудесный характер.
— Вы чудесны, принцесса, — сказала Мика.
— Не ехидничай, принцесса, — Джессамин прошла к стеклянному ящику с украшениями, посмотрела на короны на бархате. — Как я и сказала, не важно, что на самом деле. Если я выйду за кого-то, выглядя так, даже если он будет мне поклоняться, другие будут шептаться, что он сжалился надо мной. Это уберет часть власти, которую я так старалась выстроить, какой бы ни была реальность.
— Это нечестно.
— Никто не говорил, что будет честно, — сказала Джессамин. — Ты знаешь лучше всех, что в этом мире внешность важна. Пока это не изменилось, я буду работать с тем, что у меня есть. А у меня есть умелый имитатор, и как раз вовремя.
— Вы же не говорите…
— О, да. Говорю.
— Вы хотите, чтобы я ухаживала за кем-то вместо вас?
— Я приказываю тебе делать это, — Джессамин помахала короной с рубином, словно булавой. — И если до этого дойдет, ты и выйдешь замуж вместо меня.
— Но…
— Ты поклялась служить империи.
— Не так. Я отказываюсь…
— Отказываешься? — Джессамин шагнула к ней, глаза опасно блестели. — С чего ты взяла, что у тебя есть такое право?
Мика попыталась ощущать сочувствие, которое чувствовала до этого. Принцесса могла быть более грозной, чем ее отец.
— Вы не можете скрываться вечно, — сказала она.
— Я сделаю, что должна, как и ты.
Мика глядела на кучи платьев на полу, короны, костюмы, которые уведут ее еще дальше от себя. Казалось, Джессамин пыталась поглотить ее, задавить платьями, приказами и взглядом на то, как работал мир. Она разрушала личность Мики, отодвигала ее цели, использовала ее лицо — ее тело — для своих нужд. Вот только одной из целей Мики было служить империи. Она должна была слушаться будущую императрицу, хоть цена этого оказалась неожиданной. И Мика все еще ощущала вину за свою роль в страданиях принцессы. Она не могла уйти, пока не поймет, как загладить вину.
Мику беспокоило то, что принцесса не хотела проявлять слабость, даже намек на то, что ее сделали уязвимой. Император тоже был таким. Часть мятежа на крайних островах появилась от факта, что императорская семья считалась сосредоточенной на политике и схемах. Если бы они могли позволить другим видеть себя настоящими людьми, может, этого беспорядка не было бы.
