— Не знаю, но что-то изменилось, — едва заметно кивнул Грознич.
Мы немного помолчали, и я первой нарушила тишину:
— Как другие? — решила сменить тему. — Как и я? Или лучше?
— Твой результат побить никому не удалось, — принял мою уловку Шепс, хмыкнул чуть заметно. — Так что ты единственная, кто почти земли достиг без парашюта.
Теперь и я кисло усмехнулась:
— А как там Ярич?
— Удивительно, но с ним всё нормально. Даже больше — у него открылась сила, — подтвердил догадку Грознич. — И такая сила, что его тоже от нас отделили. Изучить, почему она раньше не проявлялась.
— Так разве испытание не на открытие затаившейся силы? — опять озадачилась я.
— Всё так, но не так, — терпеливо отозвался Шепс. — Сила двуликого со способностью растворяться в воздухе — редчайший дар. И стихийники подобной мощи раскрываются быстрее, как правило, в подростковом возрасте. На испытании в академии обычно проявляются силы скромного уровня. Так что Ярич — беспрецедентный случай, и требует тщательного изучения.
Я пожевала мысль, которую так и не сумела внятно озвучить.
Мы ещё немного поговорили о всяко-разном. Впервые я с ним общалась, не напрягаясь и не ожидая подвоха. Даже перестала бояться и воспринимать Грознича, как жуткого упыря, время от времени пьющего меня.
Теперь он казался обычным парнем, с которым мне, к удивлению, очень хорошо и спокойно… Его мягкий тон, тёплый взгляд, журчащий смех, расслабленная поза — подкупали. Шепс казался самым близким, родным и дорогим человеком. Его забота, волнение, переживание...
Я даже на время забылась…
На время!
Нашу идиллию нарушил главный лекарь академии, Венециан Кова, и, естественно, ректор Шайх с госпожой Вессой. Упырша вообще с ним часто рядом ходила. И следила за всем происходящим с не меньшим рвением — как-никак заместитель ректора.
— Вы у меня решили стать постоянным клиентом? — остановившись возле моей койки, прищурился лекарь, своеобразно пошутив.
— Почему нет? — пробурчала я. — Единственное место, где я себя чувствую в большей безопасности и под присмотром.
— Подлизываетесь?
— Нет! Но если академия — дом родной, пусть лазарет — будет моей милой сердцу комнатой.
Венециан Кова, вздёрнув бровь, покосился на ректора.
Шайх устало покачал головой:
— Юмор — хорошо, Елисия Чарльстон, но твоя регулярность попадания на больничную койку нас всех… — тяжко выдыхает ректор и сокрушённо качает головой.
— Меня не меньше, — досадливо буркнула я, точно послушная ученица сложив руки перед собой… на коленки.
