Я хочу, что все стало как раньше, но как раньше уже не будет. Никогда. Так и останусь здесь до конца своих дней. В этой чертовой палате интенсивной терапии.
Хорошо хоть жить мне осталось не так уж и много…”
И вдруг боль начала отступать.
Словно отлив океана, мука уходила, отдалялась. Кира подумала, что это конец… Улыбнувшись, девушка погрузилась в блаженный сон.
Воскрешение
Сон Ари был тревожным и совсем не принес ни облегчения и ни отдыха. Услышав, как прозвенел будильник отца, юноша с облегчением понял, что можно вставать.
– Привет, – поздоровался с ним папа.
– Привет, – эхом ответил Артур, сворачивая постельное белье с дивана. Он чувствовал напряженное молчание между ним и отцом.
– Подожди, я приготовлю завтрак… Я сейчас посмотрю, остались ли яйца… – отец почесал затылок, заглядывая в холодильник.
– Не стоит. Я куплю что-то по дороге…
Дмитрий Демидович выглянул из-за дверцы холодильника и с облегчением вздохнул.
– Ох. Хорошо. А то я дома почти не ем. Я хочу с тобой поговорить, сын…
Взгляд Артура стал хмурым.
– Не надо, папа.
Отец проигнорировал его слова и продолжил:
– Я бы не хотел, чтобы ты продолжал общаться той девочкой…
– Это не твое дело, – огрызнулся юноша, развернулся и, собрав вещи, выскочил из дома.
Артур не знал, что ему делать. В больницу ехать было рано. Да и что он смог бы сделать? Как он смог бы помочь?
Казалось, что вся злость в нем выгорела, оставив после себя пепелище. Медленно юноша побрел к остановке.
Ари решил поехать туда, где он чувствовал себя на своем месте, там, где он делал все, что от него зависит и это приносило плоды. В свой родной бойцовский клуб.
Пока он ехал, огонь внутри груди начал разгораться.
Ари вспоминал каждую минуту проведенную вместе с Кирой. Внутренности сжимались и выкручивались.
Теперь все встало на свои места. Теперь было понятно, почему она была такая… сумасшедшая. Сложно представить, что она чувствовала, когда узнала, что стоит на пороге смерти.
Родной клуб, встретил его пустыми залами – никто не хотел заниматься ранним утром. Ари не обратил внимания на любезные причитания менеджера и скинул уличные кроссовки в угол возле ринга.
Куртка слетела с плеч и с шуршанием упала на пол. Ари подошел к тяжелой груше и голой рукой ударил по ней. Груша покачнулась. Сладка боль разлилась по рукам. Эта глухая боль от удара разбитыми костяшками отрезвляла, и мозг словно группировался: все становилось четче.
Ари ударил снова.
Менеджер схватил перчатки и помахал ими перед носом Ари. Глаза боксера сверкнули недобрыми огнями, и менеджер отшатнулся.
