– До встречи, Артур, – послышалось Ари, но старик был настолько далеко, что юноша точно не должен был услышать то, что тот сказал. Да и откуда тот мог знать его имя?
Невольно мурашки пробежались по позвоночнику.
Ари провел его взглядом, пока фигура старика не завернула за угол, и юноша вновь посмотрел на море.
Артур был опустошен. Тяжесть сегодняшнего дня навалилась на него подобно снежной лавине.
Он вдруг почувствовал боль и посмотрел на свои руки. В темноте он не смог разглядеть, что с ними, но выйдя к фонарю, нахмурился. Костяшки пальцев были разбиты. Пальцы плохо слушались. Он с трудом вспомнил, как бил дерево.
Скривившись, Ари побрел назад. Мысли кружились в голове, перескакивая от отрицания, гнева, полного отчаянья и обратно по новому кругу.
Он понял, что стоял возле дома отца, только когда уже был возле его двери. Ари надеялся, что папы не было дома. Но с другой стороны, возможно, он пришел сюда только потому, что как бы они не спорили с отцом, папа был эталоном для Ари и величайшей силой противодействия.
Юноша редко ночевал у отца, предпочитая дом, в котором вырос, но ему так не хотелось возвращаться домой.
Руки дрожали и он не сразу смог попасть в замочную скважину, но повернуть ключ он не успел, отец распахнул дверь.
Ари вскинул глаза на своего невысокого, подтянутого отца, что всегда пытался доказать, что умнее и знает все лучше самого Ари. Как бы папа поступил бы в этой ситуации? Ари нужен был ответ, что ему делать.
– Ари, – тихо произнес отец. – Мне звонила твоя мама. Я знаю, что случилось.
– Папа, – прошептал Ари, и вдруг почувствовал, как сердце сжалось, а горло перехватило. Он сделал шаг вперед, и отец обнял его. Юношу трясло от безмолвных рыданий.
– О, Ари, – выдохнул отец. – Мне жаль. Мне так жаль.
***
Кира дернулась в новом приступе кашля. Маска на лице мешала, но у девушки не было сил даже двинуть руками. Боль пронзала и раздирала грудную клетку. Снова и снова в её грудь словно врывались цепкие когти падальщика и вырывали плоть.
Обезболивающие препараты лишь приглушили боль.
Кира с ужасом думала, что так будет вечно.
“Я устала. Как же я устала от боли. Возможно, боль дана именно для того, чтобы мы желали ее окончания любыми способами, даже если это будет смерть…
Зачем бороться? С чем? С раком, из которого состоят мои внутренние органы? С самой собой?
Это все бесполезно.
Мне дали слишком мало времени, чтобы принять тот факт, что я умру. Слишком быстро…, слишком рано.
