Он смотрит на жену с грустной ухмылкой. Он понятия не имеет, где был бы прямо сейчас, если бы она не помогала ему, несмотря на все его советы и щепетильность. Хотя его зрение приобрело нечёткость из-за окси, он обожает её умные, блестящие глаза и рот, который с такой же вероятностью производит резкие слова, как и нежные поцелуи. Для Джеймса она — Мортиша Аддамс в обтягивающих леггинсах для йоги.
Джеймс потирает шею.
— Честно говоря, я удивлён, это был один из первых случаев, когда Хейли так возмутилась.
— Ей придётся прикусить свой язык, — говорит Табби.
— Это непросто — расти в доме со странностями.
Комментарий висит в воздухе между ними.
— Всё в порядке, Джеймс, — говорит Табби, но менее убедительно.
Джеймс поворачивается к жене и смотрит ей в глаза. Табби отвечает ему взглядом.
— Не надо морочить мне голову, — говорит он. — Я знаю, что ты делаешь.
Джеймс думает, что она могла бы обмануть кого угодно, но только не его.
— Это ведь не нормально? Я всегда знаю, когда ты просто пытаешься подбодрить меня.
Она прерывает зрительный контакт.
— Ну, вот для чего я здесь.
— Я должен скоро поговорить с Хейли, — говорит Джеймс. — Она достаточно взрослая, чтобы знать, по крайней мере, кое-что из того, что случилось с… моими мамой и папой.
Табби закусывает губу.
Выгуливая собаку, женщина лет шестидесяти в пушистом платке, останавливается в нескольких метрах от них, пока её неряшливая дворняга садится на корточки. Джеймс не может не наблюдать, как она напрягается, задние лапы дрожат. Прежде чем собака завершит свою задачу, Джеймс закрывает глаза, чувствуя, что он может упасть в обморок.
Табби кладёт руку ему на ногу.
— Ты сейчас мало ешь, не так ли?
— Я определённо не голоден сейчас, — говорит он, указывая на какающую дворнягу.
Она смеётся, но остаётся серьёзной.
— Не мог бы ты сегодня поесть трижды, пожалуйста?
Он пожимает плечами.
— Джеймс…
— Хорошо, Господи.
— Это единственное, с чем согласен каждый психотерапевт, не так ли? Не увлекаться своей диетой.
Слово «диета» заставляет Джеймса представить еду, которую пропускают через узкие розовые клапаны, лишают её всех своих качеств, пока она не превратится в зловонный комок коричневого яда, готовый к рвоте из заднего прохода. Он сопротивляется.
— Ты снова начал принимать таблетки, не так ли?
Это не угроза и не обвинение. Табби никогда не заставляет его чувствовать себя виноватым за его борьбу, и Джеймс знает, что это всего лишь её способ поднять тему, которая волнует их обоих.