Всё ещё стоя на стуле, она смотрит в люк в потолке, её грудь вздымается. Следует ли ей и её брату покинуть дом, пока их родители не вернутся домой, на случай, если там есть какой-то злоумышленник? Конечно же, нет.
— Райан, ты в порядке? — она кричит из-за пределов его комнаты, ища утешения у кого-то знакомого, даже если это её младший брат. — Райан!
Она толкает его дверь.
Райан стоит на коленях перед открытой коробкой с игрушками, его рука находится внутри неё. Он в шоке смотрит вверх.
— Папа сказал сделать это.
— О чём ты говоришь? — спрашивает Хейли, делая шаг вперёд. То, что она видит внутри коробки, стирает все мысли о возможных злоумышленниках, и она визжит: — Райан, какого чёрта ты делаешь?!
Джеймс и Табби одеты тепло, на Джеймсе плотный дафлкот поверх брюк чинос и флисовая рубашка, а Табби одета в более элегантную куртку, доходящую до колен, а также в кожаные перчатки и тёмный мерцающий шарф. Держась за руки на ходу, они направляются в район, где февральский воздух превращает их дыхание в морозный туман.
Даже прожив здесь более полутора десятилетий, Джеймс обычно удивляется тому факту, что он и его семья живут в районе с таким количеством объектов недвижимости стоимостью в миллион или больше. Это рай отдельно стоящих домов, балконов и огромных садов, идеально подходящих для обедов, когда погода теплее, чем в этот свежий февральский день. Однако в это тревожное утро Джеймс остаётся непреклонным и сосредоточен на том, что может принести завтрашний день.
Годовщина.
Их местный парк зелёный и покрытый листвой, с озером для катания на лодках в его центре. Цветные водные велосипеды качаются в ряд на дальнем берегу широкого пруда, пришвартованы и покрыты водонепроницаемым листованием на зиму. Сегодня утром здесь есть только несколько собаководов и бездомный, спящий на скамейке напротив Джеймса и Табби.
Они сидят на длинном сиденье с надписью «Для бабушки, спасибо за носки» и смотрят на тихую воду, где плывут и делают круги утки, гуси и длинношейные белые лебеди. Живот Джеймса урчит, обеспокоенный оксикодоном, но, по крайней мере, в результате его мрачное настроение становится отстранённым. У него возникло искушение раздавить таблетку, чтобы усилить её действие, и он может сделать это завтра, в важный день.
«Это неважный день, — говорит он себе. — Это… — кажется, сейчас отвечает глубинная часть его разума. — Это самый важный день, о, да».
— Ну, это довольно хорошее начало дня, а? — говорит Табби.