Джеймс отвечает:
— Я не буду на них вечно. Это просто…
— На следующие несколько дней?
Он закрывает губы. Она слышала это и раньше.
— Поговори со мной, Джеймс. В чём дело?
На секунду он почти всё ей рассказывает. Вся история готова в его горле, но он подавляет её, как всегда. Возможно, она одна из немногих, кто даже верит, что у него есть брат, но есть так много, чего она до сих пор не знает.
Никто не знает.
У него перехватывает дыхание, когда он говорит:
— Это глупо.
— Я замужем за парнем, который изо всех сил пытается испражняться, не плача, — с серьёзным лицом возражает Табби. — Многие вещи кажутся глупыми, пока ты не живёшь с ними.
— Просто… прошло двадцать два года. Номер два, номер два.
— Что?
Джеймс выдыхает.
— Я пытался делать всё, что они мне говорили. Психотерапевты, врачи. Разрушение негативных стереотипов, практика внимательности. Но иногда помогают только таблетки.
— Ты много думал о нём в последнее время, да? — спрашивает Табби.
Джеймс почти замолкает, но выдаёт:
— Да.
— Креб.
Слово давит ему на грудь.
— Не надо, Табби.
— Я знаю. Но, может быть, иногда важно сказать это вслух?
— Ты говоришь, как один из моих старых психотерапевтов.
— За исключением того, что я тебе верю. Ты ведь это понимаешь?
Рука Табби всё ещё лежит на его ноге, и Джеймс кладёт ладонь ей на костяшки пальцев. В отличие от своих приёмных родителей и всех профессионалов, с которыми он когда-либо говорил, он знает, что она приняла то, что он ей сказал: что у него был брат, которого его семья держала взаперти из-за его одержимости экскрементами, и что однажды его брат убил их родителей и ушёл неизвестно куда в ту же ночь.
Джеймс просто хотел бы сказать Табби, насколько странный его брат.
И о темноте под старым домом.
И о Коричневой игре.
Джеймс говорит:
— Иногда посреди ночи я всё ещё чувствую его запах.
— Ночные кошмары, — говорит Табби.
— Но они уже прошли. Я уже много лет не просыпаюсь с криком, не так ли?
— Нет, — признаёт она.
— Тогда откуда вонь? — он кладёт локти себе на колени и подпирает голову руками. — Можно было подумать, что от него пахло чистым дерьмом, но это было нечто бóльшее. Запах тяжёлый и едкий, как от животного.
— Запах — самое ностальгическое чувство. Я уверена, что ты просыпаешься с этим в носу, потому что ты так много думаешь об этом прямо сейчас из-за наступающей даты.
— Может быть. Завтра не просто годовщина. Завтра…
Табби касается его щеки; похолодание от губ и носа.
— Мы справимся с этим. Мы всегда так делаем.