— В Хоторне.
Мысль о муже, о том, как он отчаянно пытался пробиться сквозь защиту, невзирая на боль, как уговаривал меня остановиться… Все это заставило меня на мгновение задержать дыхание и прикусить губу.
— Это Хоторн тебя спас, — продолжил Питер, заметив мое смятение.
— Что значит спас? — нахмурилась я. — Почему он, а не ты?
— Потому что я завершал восстановление купола. Ты была плоха, Айрин. Практически полностью лишенная сил, бледная, едва дышала. И он тебя спас.
— Как?
Питер лишь покачал головой.
— Мне это неизвестно. Но он принес тебя домой, всю мокрую и грязную.
— Грязную?
— Да. В пепле и крови.
— Крови? — побледнела я.
— Кровь была его. Поэтому я и хочу знать: ты чувствуешь в себе какие-то изменения? Это очень важно, Айрин.
На этот раз я не торопилась. Закрыв глаза, старательно прислушивалась к своему телу. Может, что болит? Да нет, не болит. Усталость есть, слабость тоже, но ничего не болит. Тогда, возможно, что-то изменилось во мне самой, стало другим?
Нет, ничего. Чувства, эмоции и даже мысли не поменялись. Я не воспылала великой любовью к темным и не возненавидела светлых.
А Питер молчал и ждал.
— Ничего, — открыв глаза, произнесла я.
— Уверена?
— Да.
— Может, еще проверишь?
— Было бы намного легче, если бы я знала, что именно искать, — пробурчала я, приподнимаясь и поправляя покрывало на груди.
Силы постепенно возвращались.
— Хоторн не просветил меня, что именно сделал.
— Спросить не пробовал?
— Они уехали вчера.
Я замерла, недоверчиво на него уставившись.
— Когда они уехали?
— Вчера. Ты пробыла без сознания трое суток. Теперь ты понимаешь мое смятение? Да, прошло трое суток, но ты почти полностью восстановилась. Не только физически, но и магически. А это практически невозможно. После такого Светлые месяцами приходят в себя. Иногда дар уходит навсегда.
Я с трудом проглотила стоящий у горла ком.
— Что он со мной сделал?
— Не знаю.
Я снова взглянула на окно.
— Три дня… Целых три дня. Такое невозможно скрыть. Дядя знает?
— Глава рода здесь, — ответил Питер, поднимаясь. — И да, он все знает.
«Боги, помогите!»
С дядей я встретилась только через два дня.
***
Наверное, это были самые трудные и долгие два дня в моей жизни.
Было бы гораздо лучше, если бы он сразу пришел, наорал на меня, высказал все, сыпал угрозами, чем вот так… Вздрагивать от любого шума или шороха, ждать его с каждым стуком в дверь и бояться, снова и снова прокручивая в голове возможный разговор.
Питер после того разговора больше не появлялся, а я боялась спросить у мамы, где он и что с ним. Дядя мог ведь и его наказать за помощь мне.
