Всадники загоготали.
– Ты сма-а-ари, какая смелая!
– А то! Коготки показывает!
– Щас мы ей живо покажем, у кого тут когти длинней! И не только когти... Как думаете парни, на котором из нас она начнет визжать и просить пощады?
Смех стал еще громче, а я стиснула кинжал так, что рука занемела.
– Нет у меня ничего! Марк вам наврал!
– Да ладно? – главный усмехнулся в длинные серые усы и вдруг спрыгнул с кобылы наземь. Когда он попытался подойти ко мне ближе, мой маленький острый клинок тут же оказался у его кадыка. – О! О! Да ты и правда шустрая, малышка!
– Я тебе не малышка! Дернешься – и сдохнешь! Лезвие отравлено!
Зрачки у главаря расширились и вспыхнули страхом. Но уже в следующий миг я почувствовала короткий сильный удар в плечо и мой кинжал со тихим стуком упал на землю. Проклятый бандит оказался смелей, чем я думала. И ловчей. Еще мгновение – и я сама оказалась носом в траве.
– Люблю таких... смелых, – сказал он со спокойным довольством. – Давай, подруга, говори, где у тебя товар лежит. Побереги мое время. Не будешь дергаться лишний раз – я, так и быть, велю парням, чтобы тебя не трогали. Ну... или хотя бы кинули жребий.
Трава у меня перед глазами была нежно-зеленой, такой сочной и живой...
Мне тоже очень хотелось жить.
9
– Ну давай, выкладывай, кисуля! – легкий пинок прилетел мне в бок, почти не сбив дыхания, но напомнив, что в этой игре моя ставка побита.
Я сжала траву в кулаках. Тайник у меня в фургоне был хороший, никто и никогда не сыскал бы, да только что от него теперь проку? Эти и в самом деле заставят говорить даже мертвеца, а уж я-то точно была живой. И мои мальчики тоже.
– Сама достану, – сказала я, пытаясь встать, но тяжелый сапог тут же придавил меня обратно к земле. Вот теперь дышать стало действительно трудно.
– Нет, подруга, нам сюрпризов не надо. Живо говори, где твоя занычка.
– За дверью... – с трудом прохрипела я. – Под рундуком щель...
Я ненавидела в этот миг саму себя так сильно, что было уже почти все равно, что случится дальше. Мне казалось, что особо хуже быть не может.
Ошибалась, конечно же.
– Рыба! Ну-ка глянь, не врет ли эта царапучая кошечка! – нога придавила меня еще чуть сильнее, и слезы сами собой брызнули из моих глаз – это было больно. Очень больно, потому что в последнее время моя грудь стала особенно чувствительной. Разбойники вокруг снова заржали... громче, чем могли бы их лошади. С трудом различая что-то, я скорее слышала, чем видела, как они спешиваются и подходят ко мне ближе. Один, наверное, тот, которого кликали Рыбой, шумно затопал к фургону, кряхтя влез на ступени и распахнул дверь. Сердце мое в этот миг словно вовсе замерло. Я больше не ощущала его биения – только дикий жар, затапливающий все тело.
