...На вездесущих торговцев с их зычными голосами и привлекательным товаром. На большие нарядные кареты и кривые телеги о двух колесах. На чинных горожан в добротной одежде и шумных детей, сбивающихся в быстрые стайки. На витражные окна храмов, яркие вывески харчевен, каменные арки над улицами и диковинки вроде больших часов на башне.
Когда близнецы впервые въехали в город, был уже вечер, сумерки, зато теперь Золотая раскинулась перед ними, точно сама была одним большим прилавком с красочными сокровищами на любой вкус и кошелек.
Постепенно людные улицы сменились более тихими, не сулящими столько зрелищ, но после очередного поворота, за небольшим холмом, по левую руку от нас открылся вид на море. Из окон Вороньей башни брат с сестрой не могли видеть его и теперь, замерев, смотрели на бесконечную синюю гладь. Вереск словно вовсе не дышал, вбирая всем своим существом внезапно распахнувшийся простор с его росчерками чаек, соленым теплым бризом и легким колыханием воды.
Утреннее море было прекрасно...
Через некоторое время кучер остановил наш экипаж недалеко от уютной маленькой бухты, куда без труда можно было дойти пешком. Я помог Айне спуститься (Ива только бровью дернула на протянутую мною ладонь), а потом легко вытащил из повозки мальчишку, который в свои двенадцать весил едва ли не меньше, чем девятилетний Май, хотя мой младшей кузен вообще-то никогда не был крепышом. За спинами у нас спешились двое гвардейцев, что отвечали за безопасность прогулки. Прежде мне и в голову не пришло бы брать с собой охрану в это место, но времена изменились и рисковать я не хотел.
В бухте было тихо и безлюдно. Как всегда.
Мое любимое место.
Я приходил сюда, под сень скал из крошащегося песчаника еще мальчишкой, таскал с собой друзей из дворца – Рина, тощего Леста и Эйвина. Потом, позже, приезжал один, топить свои печали и горести в прохладной соленой воде. Бухта была достаточно далеко от города, так что про нее мало кто знал из жителей столицы, а те, которые знали, не спешили тратить время на дорогу только ради того, чтобы побыть в тишине, как это делал я. Уединенных мест хватало и поближе к Золотой.
Айне я это свое убежище еще не показывал, хотя давно собирался, и потому невольно улыбнулся, когда увидел, как просветлело ее лицо на входе в бухту. Мне почему-то было очень важно, чтобы ей тоже понравился этот тихий уголок. Чтобы он стал нашим общим.
– Красиво... – прошептала она, но тут же встревожилась: – Фаре... тут крутоватый спуск...
