— И что с того? Вадим вовсе не единственный представитель рода Блудовых.
— Простите, я все еще не могу понять вас. Андрей Дмитриевич служит за границей, господину Андре[10] я и вовсе конкурент.
— Нет, Дмитрий, я говорю о себе. Я ведь тоже Блудова и если обращусь с прошением к государю, полагаю, он мне не откажет. Барон Штиглиц хитер, но на этот раз он перехитрил сам себя.
— А ведь это чудесная мысль! — восхитилась Милютина. — Признаюсь, поначалу она мне показалась абсурдной, но чем дальше я думаю над ней, тем больше она мне кажется осуществимой.
— Даже не знаю, — покачал головой Будищев и внимательно взглянул в глаза пожилой женщины, искренне считавшей его своим племянником. — Неужели вы готовы пойти на это?
— Почему нет? Ты мне не чужой человек, и я люблю тебя, как, возможно, любила бы собственного сына, если бы он у меня был. Но так уж случилось, что единственным моим детищем стало «братство Кирилла и Мефодия». Именно в него я вложила всю свою душу и состояние. Так что, мой милый, я не смогу оставить тебе ничего кроме своего имени, но вот на него-то ты можешь рассчитывать.
— Боюсь, ваше сиятельство, я не могу согласиться с этим, — тихо отвечал Дмитрий, почувствовав что-то кроме угрызений совести.
— Что тебя смущает?
Будищев несколько мгновений молчал, как будто собирался с мыслями, затем сделав над собой усилие, заговорил глухим от волнения голосом.
— Дело в том, что мне это все немного надоело. Я честно заслужил чин и ордена, и мне нечего стыдиться своего происхождения. Завтра же отправлюсь в департамент герольдии и подам прошение о причислении героического меня к благородному российскому дворянству!
— Вот речь достойная мужа! — одобрительно заметила Елизавета Дмитриевна. — Однако стоит ли торопиться? Графом быть лучше, нежели простым дворянином, можете поверить мне на слово.
— Где-то я это уже слышал.
— Ладно, можете поступать, как вам заблагорассудится, но все же советую вам не спешить с окончательным решением. Мне же теперь пора. Антонина Дмитриевна, вы со мной?
— Пожалуй, я немного задержусь, — мягко отказала графиня и добавила извиняющимся тоном, — так давно не видела племянника.
— Понимаю. Что же, позвольте откланяться.
Проводив дочь военного министра до лестницы, Дмитрий вернулся в гостиную и буквально напоролся на иронический взгляд тетушки.
— Я что-то не так сделал? — сообразил он.
— Если честно, то все.
— Даже так?
— Увы, твоим воспитанием было некому заняться, и теперь мы пожинаем плоды этой печальной оплошности. Но все же, полагаю, еще не поздно кое-что исправить.
