— Да мы разве из-за еды… — помрачнел капитан.
Начальник будто не слышал этих слов.
— Иван Павлович… Может, банешку закажем Фаине, а? Банька у меня… На каменку квасу плесну. И налимью уху сварганим.
— Тишка-а, чалдон! Ты ж бес-искусите-ель!..
4
Банька задалась, гость попарился вволю, все стариковские косточки любовно прогрел.
В охотку и Романов исхлестал о себя веник. Разошелся, выскочил в предбанник, ушат холодной воды на себя бухнул и опять на полок… Шишкин мылся на полу. Распаренный, умиротворенный, только ахал и головой качал, глядя, как полыхает огнем большое крепкое тело начальника участка.
А за столом Иван Павлович не засиделся: вахта у него с утра, да и распустила баня речника, неодолимо на боковую захотел.
Тихон проводил капитана до самого парохода и, только от воды на берег поднялся, как остановила его Никольская, он не сразу узнал ее.
— А я за тобой.
Романов насторожился, не знал что и подумать. В такое-то время — зачем он учительнице?
— Поубавь-ка шаг, дорогое начальство… И вороти налево, налево. Да, ко мне…
Никольская уловила замешательство Тихона, приглушенно заговорила:
— Сидит у меня один товарищ… Попросил собраться коммунистам. Ну, а ты, как руководящий. Тоже, естественно, приглашен.
Над Чулымом темнела глухая безлунная ночь. В тишине только и слышалось, как утробно, глубоко вздыхали коровы, лежавшие прямо на песчаной мякоти улицы, да изредка покрякивал где-то в соседнем болоте неугомонный дергач.
— Хочешь знать, кто у меня? — уже на подходе к дому опросила Никольская.
Тихон тут же отозвался. Именно об этом он и думал всю дорогу.
— Кого принесло? А почему ночью, почему у вас собираете?
— Былин приехал.
— Зачем же он крадучись? Посидел бы у меня, в конторе.
— Об этом он сам тебе скажет.
В школьном доме, что стоял на отшибе, у самого Чулыма, светилось только одно окно. В прихожую из кухни собранно шагнул молодой коренастый мужчина. Участковый уполномоченный Былин был без формы, в черном, узком пиджаке, старых брюках и легких ичигах с рыжими брезентовыми голенищами.
— А, хозяйка явилась…
— Явилась не запылилась…
Никольская заглянула в кухню.
— Вы уже здесь, Николай Васильевич… Я сейчас свет зажгу, проходите в комнату. А ты, Тихон, чего застрял у порога?!
Романов бывал у учительницы еще школьником. И все за книгами. Летом-то, понятно, читать времени нет, а в зимы захаживал частенько.
В большой комнате Олимпиады Степановны всегдашняя пугающая чистота. Рабочий стол у окна, большой застекленный шкаф с книгами, на серых полосах обоев несколько цветных литографий в хороших рамках. Посредине комнаты другой, круглый стол, застланный пестрой ковровой скатертью. Керосиновая лампа под широким абажуром хорошо освещала яркий рисунок больших диковинных цветов на ворсистой ткани.
