— Бойцы, слушай мою команду! — рявкнул нам сержант-вербовщик, словно мы уже были на службе. — Заполните вот эти анкеты и марш на второй этаж, где будет производиться ваш медосмотр!
Я заполнил анкеты настолько коряво и неряшливо, насколько это мог бы сделать умственно неполноценный, думая о том, что если мне не дадут отсрочку, я сам стану умственно неполноценным прямо здесь на месте. Благодаря кислоте я открыл наличие здравого смысла в этом безумном мире. Благодаря армии я уже готов был его утратить. Моя музыкальная карьера, казалось, испаряется прямо у меня на глазах.
Заполняя анкеты, я заметил своего давнего школьный приятеля Эда Воркмана — тот бодро маршировал через зал прямо ко мне. Чёрт, подумал я, сейчас он меня попалит. Я низко нагнул голову, пытаясь спрятать лицо.
— Привет Джон! Как дела? Ну что, увидимся во Вьетнаме, братишка?
Его мачо-юмор не вызвал во мне никакого восторга. Я скорчил гримасу, боясь даже взглянуть на него, дабы не выйти из образа дауна, в который я так усиленно пытался войти. К счастью, он учуял исходящий от меня аромат, внимательно посмотрел на меня, покачал головой и молча пошагал дальше.
Когда он ушел, я встал и отправился сдавать анализы. У дверей лаборатории, где принимали анализ мочи, я подумал, как хорошо было бы подлить какой-нибудь гадости в мензурку с моим анализом — жаль, не догадался прихватить чего-нибудь заранее.
Но — увы, и мне оставалось только продолжать свой трип из кабинета в кабинет. Моя ярость и отчаянье росли, достигнув пика в очереди на прием к армейскому психиатру. Дело шло к развязке и у меня не было никаких идей. Если бы именно в этот момент у меня просто проверили пульс, то меня бы точно признали негодным к строевой без всякого дальнейшего медосмотра.
Стоя в очереди, я обратил внимание на женоподобного черного красавчика. Красавчик вел себя шумно, нетерпеливо, томно и жеманно. Я был готов поставить сто баксов, что уж он-то отсрочку получит.
Он послужил для меня источником вдохновения, в котором я так остро нуждался.
В кабинет психиатра я заходил на каменных ногах. Голова кружилась, сердце выскакивало, коленки подгибались. Психиатр сидел за столом. Избегая встречаться с ним взглядом, я взял стул, стоявший перед столом и со скрежетом протащил его в противоположный угол кабинета.
Затем уселся на него лицом к стене, прямо под портретом Президента Джонсона и большой фотографией бомбардировщика B-52.
— А НУ ИДИ СЮДА, ТЫ, ЗАСРАНЕЦ! — взревел психиатр.
