В продолжении трех дней я не выходил за стены Академии, и весь ход событий в городе я узнавал от моих сослуживцев по Химическому Комитету, главным образом от Георгия Георгиевича Кокинаки, который занимал у меня должность юрисконсульта и был из либерально настроенных молодых людей. Он светло смотрел в будущее, и его душа радовалась перемене государственного строя; он старался всеми силами успокоить меня, говоря, что все это движение только на пользу стране, ■— несмотря на то, что это совершается в такое тяжелое для страны время. Мой помощник по химической лаборатории, ген.-майор проф. Николай Михайлович Витторф имел со мной беседу на другой день после начавшегося восстания. Николай Михайлович с самых ранних лет был приверженцем Плеханова, и мы, его коллеги, знали его образ мыслей по политическим вопросам. Хотя он самым лойяльным образом выполнял свой долг перед родиной и был безукоризненно честным человеком, но в душе был республиканцем и считал, что республика должна быть осуществлена в России. Вот пример, который должен быть поставлен перед большевистским режимом: при царском режиме в Военной Академии генерал в глубине своей души не сочувствует самодержавному строю, но, патриот своей страны, все свои силы отдает на пользу родины. Никто из служащих в Академии не позволил себе сделать донос на этого человека, так как, с одной стороны, считали за позор всяких шпионаж, и, с другой, знали, что Н. М. никогда не позволит нарушить данную им присягу.
Что касается до меня, то я, с самых моих юных лет, по складу своего характера, ненавидевший всякое насилие и издевательство, никогда не был приверженцем самодержавия. Мне всегда представлялось, что конституционная монархия для России являлась бы наилучшим образом правления. На заданный мне вопрос Витторфом, как я смотрю на создавшееся положение и какой образ правления надо установить в настоящее время, я ответил ему, что, пожалуй, при настоящих условиях, для успокоения рабочих и крестьян, единственное, что можно предложить — это об’явить в России республику. Я мотивировал свое решение тем, что последние Романовы дискредитировали себя в глазах народа и что ни один из них не приемлем; что же касается до плана назначения брата царя, Михаила, регентом, — до совершеннолетия неизлечимо больного наследника, — то эта комбинация мне представлялась не очень целесообразной, так как вел. кн. Михаил по своему характеру и подготовке не был в состоянии навести порядок ,и сам не хотел занять столь высокий пост; с другой стороны, представлялось очень трудным осуществить полное изолирование подрастающего наследника от родителей. Мои размышления целиком совпали с Н. М., но и он, в свою очередь, согласился со мной, что переход к новому образу правления в такой отсталой стране, какой является Россия, где мало образованный народ совершенно не уясняет себе разницу между различными образами правления и не знаком даже с элементарными понятиями о политических свободах, чреват большими трудностями, в особенности во время войны, от которой устал весь народ.
