Хокинг продолжает: “В физической вселенной аналоги объектов, таких как планеры в Игре Жизни, являются изолированными телами материи.”[71]
В этом месте Хокинг отвлекается от Игры Жизни и оставляет читателя неуверенным в том, как именно он ее применяет. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что у читателя сложилось впечатление, что точно так же, как в мире Конвея простой набор законов может порождать жизненную сложность, в нашем мире простой набор законов может порождать саму жизнь.
Однако аналогия не показывает ничего подобного, скорее наоборот. Во-первых, в мире Конвея законы не производят сложных самовоспроизводящихся объектов. Законы, как мы постоянно подчеркивали, ничего не создают в любом мире: они могут действовать только на то, что уже существует. В мире Конвея чрезвычайно сложные объекты, которые могут самовоспроизводиться в соответствии с законами, должны быть изначально сконфигурированы в системе высокоинтеллектуальными математическими умами. Они созданы не из ничего и не случайно, а разумом. То же самое относится и к законам.
Во-вторых, мир Конвея должен быть реализован, и это делается с помощью сложного компьютерного оборудования со всем сопутствующим программным обеспечением и высокоскоростными алгоритмами. Живые и мертвые клетки представлены на экране пикселизированными квадратами, а законы, управляющие их поведением, запрограммированы в системе. Само собой разумеется – но это явно необходимо сказать, – что все это включает в себя массовую интеллектуальную деятельность и ввод информации.
Таким образом, несмотря на то, что у Хокинга аллергия на понятие разумного замысла,[72] он только что привел отличный аргумент в его поддержку. По иронии судьбы, он фактически признает это, говоря, что в мире Конвея мы являемся творцами.
А в нашей вселенной Творец - это Бог.
Глава 5. Наука и рациональность
Основная причина аргументации Хокинга заключается в том, что между наукой и религией существует глубоко укоренившийся конфликт. Я не признаю этого разлада. Для меня, как для верующего христианина, красота научных законов укрепляет мою веру в разумного, Божественного Творца. Чем больше я понимаю науку, тем больше верю в Бога, потому что удивляюсь широте, сложности и целостности Его творения.
В самом деле, сама причина столь бурного расцвета науки в XVI-XVII веках при таких людях, как Галилей, Кеплер и Ньютон, во многом была связана с их убежденностью в том, что законы природы отражают влияние божественного законодателя. Одна из фундаментальных тем христианства заключается в том, что Вселенная была построена в соответствии с рациональным, разумным замыслом. Отнюдь не вера в Бога мешает науке, а двигатель, который ее привел.
