Как гром оно гремит в разгаре бури.
Мы сели на коней и начали по приказу съезжаться. Но когда уже следовало метнуть копья и обнажить мечи, Ильдерим остановил своего коня и коснулся копьем песка. Я, не зная, что он задумал, поступила так же.
А задумал он состязание в стихах, которое могло продлиться до самого рассвета, и обе джиннии были бы бессильны ему помешать, ибо обмен стихами — достоинство беседы благородных, и даже смертельные враги могут в беседе излить друг другу свою ярость стихами древних поэтов, и это будет ко всеобщему одобрению.
И тогда Ильдерим произнес стихи, которых я никогда прежде не слыхала:
Сказал я ему, когда он меч подвязал:
«Довольно ведь лезвий глаз, и острый не нужен меч».
Он молвил: "Клинки мечей влюбленным назначены,
А меч предназначен тем, кто счастья в любви не знал!"
Очевидно, он только что сочинил эти стихи, и я обрадовалась, что среди его достоинств и совершенств есть дар поэта. Но ответить я ему могла лишь чужими стихами:
Прекрасны кудри длинные лишь тогда,
Когда их пряди падают в битвы день
На плечи юных с копьями у бедра,
Что длинноусых кровью напоены!
— Превосходно, о Хасан! — воскликнула Азиза. — Прибавь еще, и да воздаст тебе Аллах!
Ильдерим прочел два новых бейта, а я, к стыду своему, ответила ему бейтами древних поэтов. И так мы перекликались, стоя в сотне локтей друг от друга, а джиннии хлопали от радости в ладоши и требовали все новых стихов. Только и звучало: «Прибавь, о Ильдерим! Прибавь, о Хасан!»
Но вдруг Азиза, что стояла лицом к востоку, увидела, как начало светлеть небо.
— А как же поединок, о храбрецы, о неустрашимые?! — воскликнула она. — Довольно с нас стихов, они нас утомили! Вам непременно нужно померяться силами и поразить друг друга!
Ильдерим ударил коня пятками по бокам, я — тоже. И мы мгновенно оказались рядом, и скрестили сабли, и эти два клинка, занесенные над нашими головами замерли, словно спаянные навеки, ибо мы глядели в глаза друг другу.
И вдруг оба клинка разлетелись в разные стороны, ибо мы одновременно выпустили их из рук, и они упали на песок ристалища.
— Торопитесь, о бойцы! — приказала Марджана. — У нас совсем мало времени до восхода!
— Проснуться бы поскорее, о Ильдерим! — сказала я.
— А мне этот сон начинает нравиться, о Хасан, — усмехнулся Ильдерим. — И я обязательно одержу в нем победу, но не над тобой, а над этими упрямыми джинниями, покарай их Аллах!
Он отъехал, нагнулся с седла и поднял саблю. И я тоже отъехала и подняла клинок, но это был не подарок моего брата Джаншаха, а изделие индийских мастеров. Я хотела было предложить Ильдериму обменяться оружием, но то, что сказал он, привело меня в ярость.
