Из этого сообщения Н.А. Чарушина можно заключить, во-первых, что на Лаврове остановились за отсутствием других, более подходящих кандидатов в редакторы журнала и, во-вторых, что чайковцы с самого начала сознавали, что Лавров – человек, невполне подходящий для того дела, которое ему поручалось.
Что касается Ткачева, то нет сомнений в том, что «Исторические письма» не могли изменить сложившегося v него взгляда на Лаврова. Социологических теорий Лаврова Ткачев не разделял ни в малейшей мере[136]; та же моральная идея, которая развивалась в «Исторических письмах» и так зажигающе действовала на молодежь, идея о «долге», лежащем на «образованных классах» по отношению к «народу» и о необходимости расплаты за этот «долг», – оставалась в течение всей литературной деятельности Ткачева органически чуждой ему. Ткачев гораздо больше чувствовал себя кредитором имущих классов, чем должником обездоленных. В силу этого «Исторические письма» не могли произвести на него того впечатления, какое они произвели на народническую молодежь.
II
Неподготовленность Лаврова к руководству революционным журналом и его полнейшее незнакомство с революционной средой обнаружились с первого шага. В этом отношении чрезвычайно показательна история составления им программы будущего журнала. Мы не имеем возможности останавливаться на ней и ограничимся лишь напоминанием, что Лаврову пришлось составлять программу три раза, причем все эти три программы весьма существенно отличались одна от другой, вызывая недоумение, какой же из них придерживается их автор, каковы же собственно его общественно-политические взгляды. Не поняв первоначально по его собственному признанию[137], из каких кругов исходит полученное им приглашение основать журнал, Лавров на первых порах написал программу чисто конституционную, построенную в расчете на использование различных легальных возможностей. Революционеры с удивлением читали в этой программе рассуждения о том, какую пользу могут принести народу хорошо подготовленный прокурор, судебный следователь и т.д. Не даром в это время Лавров собирался в своем будущем журнале вести борьбу против бакунистов, чтобы спасти русскую молодежь от их губительного влияния. «Вы, – говорил он М.П. Сажину, – проповедуете ей революцию в то время, когда она должна еще работать научно и учиться. С вами будет борьба не на живот, а на смерть»[138].
Однако Лаврову разъяснили, от кого исходит полученное им предложение, и втолковали, что программу нужно строить в расчете на сотрудничество, а не на борьбу с бакунистами. Тогда Лавров написал вторую программу, но она, как и первая, не удовлетворила бакунистов. Считая Лаврова не за революционера, а за «философа», бакунисты отказались иметь с ним дело. При личном же свидании с Лавровым Бакунин ему заявил: «Удивляюсь, П.Л., эластичности вашего ума, способного в продолжение двух недель дать две программы; признаюсь, я не способен на такую гимнастику ума»
