. Полемизируя в ней с либералами-постепеновцами, Лавров отнюдь не считает воззрения их в корне ложными
[126], а лишь упрекает их в односторонности, указывая, что, наряду с «законом строгой постепенности», не нужно упускать из вида и важность «
одновременности» развития. Другими словами, Лавров критикует постепеновцев не как революционер, а как либерал, не довольствующийся частичными реформами, а настаивающий на «увенчании здания», т.е. на октроированной конституции
[127].
Таким образом Лавров был вполне прав, когда в 1870 г., уже находясь за границей, писал своему сыну: «Меня обвинили и сослали за пункты столь пустые, что они подходят лишь под эластичное понятие неблагонамеренности»[128].
Как видим, революционный актив Лаврова за 60-е годы был весьма невелик, но гораздо хуже было то, что наряду с ним числился и пассив, хорошо известный и его современникам.
К пассиву Лаврова они относили прежде всего его ожесточенную полемику против господствовавшего в радикальных кругах 60-х годов материализма. В своих публичных лекциях и философских статьях Лавров упорно доказывал, что материалистическое миросозерцание его современников столь же метафизично, как и идеализм, против которого они борются. По этому вопросу Лаврову пришлось полемизировать и с «Русским словом» (Д.И. Писарев) и с «Современником» (М.А. Антонович).
На первый взгляд может показаться, что этот чисто философский спор не имел никакого политического значения. Однако, дело обстояло отнюдь не так. Надо вспомнить, какое значение имел у нас в России 60-х годов философский материализм. Это было боевое орудие радикальной партии. Вооружившись им, разночинец-шестидесятник шел на борьбу против установившихся традиций и устоявшихся верований, против устаревшего опыта предков и против слепо признаваемых старшим поколением авторитетов. Материализм Бюхнера и Молешотта превращался в его руках в страшное орудие, направленное на разрушение старого мира. При таких условиях тот, кто восставал против материализма, не мог рассматриваться иначе, как враг, ибо, борясь против материализма, он тем самым, в глазах современников, становился на сторону того, против чего этот материализм был направлен, т.е., другими словами, переходил в лагерь сторонников рутины, реакционеров[129].
Другой пункт, значившийся в пассиве Лаврова, сводился к тому, что он сотрудничал в «Отечественных записках» Краевского как раз в те годы, когда этот журнал вел полемику против «нигилистов» «Современника», над головами которых в то время скапливались тучи правительственных репрессий. Что это сотрудничество не было случайным, что Лаврова связывали с «Отечественными записками» более или менее тесные связи, видно уже из того, что Лавров входил в состав комитета Литературного фонда в качестве представителя сотрудников этого журнала; это-то именно и имел в виду Ткачев, когда он в своей брошюре бросил в лицо Лаврову: «Вы работали в лагере Краевского, стояли под знаменем, служившим символом рутины».
