.
Таковы были объяснения, данные Салтыковым. Он сам сознавал их недостаточную убедительность и соглашался, что, может быть, в первый раз он выразил свою мысль невполне рельефно, во-первых, оттого, что «сюжет сам по себе еще слишком деликатен», а во-вторых, оттого, что «при срочной журнальной работе трудно и требовать, чтобы писатель был всегда ясен и изобразителен»[42].
Несомненно, что ответ Салтыкова должен был еще более усилить негодование его противников. Поклонники «Что делать?», конечно, не могли согласиться с оценкой, данной этому роману Салтыковым. То, что ему казалось в этом романе «портящими дело подробностями», с их точки зрения, было теснейшим образом связано с основной идеей романа. Стремясь убедить читателей, что его статья была направлена не против всей передовой молодежи, а только против «вислоухих и юродствующих» в ее среде, Салтыков, ослепленный яростью, вызванной в нем нападками «Русского слова», сам опровергал себя, зачисляя в ряды этих «юродствующих» не только тех умственных и нравственных уродов, без которых не обходится и не может обходиться ни одно общественное движение, а серьезный журнал, оспаривавший у «Современника» его влияние на молодое поколение: «Русское слово» успело приобрести обширный круг горячих сторонников и почитателей, среди которых популярность Писарева и его товарищей по журналу росла не по дням, а по часам. Те многочисленные читатели, которые привыкли находить в «Русском слове» ответ на волнующие их вопросы, не могли не почувствовать себя оскорбленными зачислением их в ряды «юродствующих и вислоухих». Что же касается самого «Русского слова», то ему вторая статья Салтыкова дала повод вновь поставить вопрос о совместимости с идеями «Современника» взглядов, проводимых Салтыковым. Это было сделано в апрельской книжке этого журнала в анонимной заметке «Кающийся, но не раскаявшийся фельетонист „Современника“». «Мы еще раз предупреждаем „Современник“, – писало „Русское слово“, – что есть границы унижения, за которыми сочувствие, так дорого купленное прежними его деятелями, уже трудно возвратить».
На вопрос о солидарности со статьею Салтыкова, редакция «Современника» предпочла не давать ответа. Полемика, разгоревшаяся между двумя журналами, на время затихла. Лишь изредка противники обменивались отдельными ударами. То Антонович, разбирая «Взбаламученное море» Писемского, мимоходом укажет, что те, кто хвалил «Отцов и детей» (а это, как известно, в 1862 г. делал Писарев), не могут ругать роман Писемского, ибо и Писемский и Тургенев одинаково клевещут на молодое поколение: осуждая «Взбаламученное море», критики, принявшие карикатуру Тургенева за свой портрет, тем самым в лице Писемского осуждают Тургенева, или, лучше сказать, свое собственное мнение об его романе
