Старый раб-лекарь из лесного народа прокалил на костре нож, сделал надрез и вытащил острие дротика. Из моего бока хлынула кровь. Я почувствовал, как земля и небо меняются местами, потом меня вытошнило, потом была тьма. Когда я открыл глаза, солнце клонилось к закату, а побоище продолжалось. Я лежал на повозке, мой бок был затянут тканью, в рану были заложены травы, и кровь свернулась. Я встал и нашёл своё оружие. Грейтунг из нашей дружины сказал мне, чтобы я был сотником над ранеными и рабами, охранявшими наш обоз, вместо него. А сам вскочил на лошадь и помчался в битву, где конными сражались воины Алриха. Я обошёл обоз, проверил наблюдателей и охрану. Внизу шла битва, гутоны и римляне валились с ног от ран и усталости, но продолжали убивать и калечить друг друга.
Временами к обозам прорывались отряды лёгкой пехоты или конницы римлян. Тогда мы собирались в кучу и забрасывали римлян камнями, копьями, дротиками и стреляли из луков. Если римляне подходили слишком близко, мы размыкали обоз, заходили в гуляй-город и отбивались, укрывшись щитами. Подходил на помощь отряд гутонов с поля битвы, и римляне оказывались в клещах. Римлянам было важно разгромить наш табор и захватить обозы, но не удавалось. Они наладили баллисты и катапульты и стали запускать в сторону гуляй-города тяжелые пики и большие камни. Иногда снаряды долетали, попадали в наши обозы, разламывали телеги, убивали лошадей, быков и людей. Иногда не долетали и падали в гущу боя, накрывая и гутонов, и римлян, сражавшихся вперемежку. Маленький конный отряд из степного народа обогнул легионы справа и поскакал на пригорок, где стояли римские орудия. Римляне двинули на защиту свою конницу, но степные всадники не пошли в лобовой бой, а засыпали пригорок стрелами и ускакали. Обслуга орудий почти вся была перебита и до конца дня метание снарядов в наши обозы прекратилось.
Много людей, много вождей гутонов и комитов римлян, много дружин и отрядов сражалось в долине, и оттого казалось, что идёт не одна битва, а множество разных стычек, которые то соединяются в одно побоище, то распадаются осколками, как разбивается о камень тонкая амфора с багровым вином. Показалось однажды, что мы одолеваем римлян, середина их войска прогнулась и побежала, гутоны кинулись вслед. Но оказалось, что это ловушка: передний отряд был увлечён в низину и окружён, тех гутонов быстро перебили и частью пленили. Потом далматинская конница опрокинула наше правое крыло, и вышла к лагерю, и почти ворвалась в гуляй-город. Но вдруг закатное солнце очистилось от облаков и неожиданно ярко ударило в глаза римлян, которые атаковали ровно напротив солнца. Свет слепил всадникам глаза, а мы поставили в линию всех лучников и стреляли так быстро, как только могли. Как чёрные пчёлы летели и летели наши стрелы с калёными железными остриями, убивали римлян и их коней, и римляне, оставив множество убитых, развернулись. Когда зашло солнце, повсюду затрубили рожки, гутоны и римляне стали отходить к своим лагерям.
