– Должен ли я сопроводить тебя к Ройлам? – учтиво спросил Маркус.
– Нет, благодарю, – Онория слегка вытянула шею, пытаясь всмотреться через стекло, ливень и ещё одно стекло витрины в заведение мисс Пиластер. Ничего не видно, однако это занятие служило хорошим оправданием, чтобы не смотреть на Маркуса, так что она устроила из него целое представление. – Я догоню своих подруг через минуту.
– Ты проголодалась? – поинтересовался он. – Я заезжал к Флиндлу и прихватил с собой немного пирожных.
Глаза Онории загорелись.
– Пирожные?
Она скорее выдохнула это слово, чем выговорила его. Или, возможно, простонала. Но ей было всё равно. Маркус знал о её слабости к пирожным. Он сам – любитель сладкого. Дэниел никогда особенно не увлекался сладким, и Онория с Маркусом часто сталкивались над блюдом с тортами и бисквитами.
Дэниел говорил, что они выглядят, как орда дикарей, что вызывало у Маркуса неудержимый смех. Она не знала, почему.
Он наклонился и вынул что-то из коробки у своих ног.
– Ты по-прежнему любишь шоколад?
– Очень. – Девушка ощутила, что ее рот расплывается в улыбке от сознания того, что их объединяет. И, возможно, от нетерпения.
Маркус рассмеялся:
– А ты помнишь тот торт, который приготовила кухарка…
– В который врезался пёс?
– Я едва не расплакался.
Онория скорчила рожицу:
– А я, кажется, заплакала.
– Один кусок мне удалось спасти.
– А мне не досталось ничего, – завистливо проговорила она. – Но запах у него был божественный.
– О да. – Он принял такой вид, словно само воспоминание сулило райское блаженство. – Так оно и было.
– Знаешь, я всегда думала, что Дэниел имел какое-то отношение к тому, что Лютик забежал в дом.
– Я в этом уверен, – согласился Маркус. – У него было такое выражение лица…
– Надеюсь, ты ему врезал.
– Чуть дух не вышиб, – заверил он девушку.
Она улыбнулась:
– Но не совсем?
– Не совсем, – улыбнулся он в ответ и рассмеялся от воспоминаний. Маркус протянул Онории маленькое шоколадное пирожное в форме тругольника, такой восхитительный коричневый кусок на хрустящей белой бумаге. От него пахло просто божественно. Онория глубоко вдохнула этот запах и улыбнулась.
Затем она взглянула на Маркуса и улыбнулась снова. Потому что на минуту почувствовала себя самой собой, девочкой, которой она была несколько лет назад, когда целый мир лежал перед ней ярким сияющим шаром, обещавшим так много. Она даже не думала, что скучает по этим чувствам – по ощущению родства душ, своего места в мире, когда находишься с кем-то, кто тебя знает, видит насквозь и всё равно считает, что с тобой можно вместе посмеяться.
