Ныня же Иосифа благообразьнааго с мюроносицами похвалим,[336] послуживъшааго по распятии телу Христову, его же евангелист богата нарицаеть, пришьдьша от Аримафея. Бе бо, рече, и тъ ученикъ Исусов и чая царствия божия. И въ время страсти вольныя Спасовы виде страшьная в твари чюдеса: солнце помьркъше и землю трясущюся, страха исполнивъся и дивяся приде въ Иерусалим. И обрете тело Христово на кресте наго и прободено висяще и Марию матерь его съ единемь ученикомь тому предстоящю, яже от болезни сердца горце рыдающи сице глаголааше: «Тварь съболезнуеть ми, Сыну, твоего зрящи бес правды умьрщвения. Увы мне, чадо мое, свете и творче тваремъ! Что Ти ныня въсплачю? Заушения ли, ци ли за ланиту ударения и по плещема биения, уз же, и тьмнице, и заплевания святаго Ти лица, яже от безаконьник за благая приять? Увы мне, сыне! Не повиньнъ ты поруган бысть и на кресте смерти въкуси. Како тя трниемь венчаша, и зълчи с оцтомь напоиша, и еще и пречистая ти ребра копиемь прободоша! Ужаснуся небо и земля трепещеть, июдейска не тьрпяше дерзновения; солнце помьрче и камение распадеся, жидовьское окаменение являюще. Вижю тя, милое мое чадо, на кресте: нага висяща, бездушна, безречна, не имуща видения, ни доброты, и горько уязвлюся душею. И хотела быхъ с тобою умрети, — не терплю бо бездушна тебе зрети. Радость мне отселе никако не прикоснеться, — светъ бо мой и надежда и живот, Сын и Бог, на древе угасе. Кде ми, чадо, благовествование, еже ми древле Гаврилъ глаголаше: «Радуйся, обрадованная, с тобою Господь!» — цесаря тя и Сына вышняаго нарицая, Спаса миру, и животворца всемь, и грехомъ потребителя! Ныня же зрю тебе, акы злодея,[337] межю двема повешьна разбойникома и копием прободена в ребра мьртвьца, и сего ради горко измемагаю. Не хощю бо жити, нъ варити тя в аде. Ныня моего чаяния, радости же и веселия, Сына и Бога лишена быхъ. Увы мне! О страньнем ти рожестве тако не болех,[338] яко же ныня, Владыко, растьрзаюся утробою, твое видящи тело пригвождено к древу. Твое бе преславно рожество, Исусе, и ныня страшно умерщвение: — единъ от несеяныя проиде утробы, целы печати моего съблюд девьства и матер мя своего въплъщения показав, и пакы девою схрани. Знаю твое за Адама пострадание, нъ душевною рыдаю объята горестию, дивящися твоего таиньства глубине. Слышите, небеса и море с землею, внушайте моих слезъ рыдание: се бо творец вашь от священик страсть приемлеть, единъ праведьнъ за грешникы и безаконьникы убиен бысть. Днесь, Симеоне, постиже мя проречение:
