Яко не ехион морьскый ставляеть шествиа кораблю, в немже храпяше тревечерний странен. А ехионъ есть в мори и малъ и худообиден живот, учитель бывает многажды плавающимъ.[296] Егда бо хощет быти буря и утишение, тогда же преже разумети муть, будущь от ветра, и, возлезъ на камыкъ твердъ, велми ся зыблеть, якоже волнам морьскым неудобь отвлещи, да егда видят се знамение гребци кораблении, и разумеють, яко приити имать буря ветрянаа. Никый же бо ястролог, ни халдей, на восход звездный зря, въздушьных муть знаменуа, сего научи ехиона, но иже есть морю и ветром господь худый сей живот велицей своей мудрости на истинное последование вложи. Ничто же бо преобидно от Господа, все видить безсонное его око, то все смотрить, у всего стоить, даа комуждо спасение. Да елико то ехиона не остави кроме своего места Богъ, то кольми паче изообилують щедроты его и человеколюбие до нас, уповающих на имя святое его. Устрааеть и промышляеть премудрено спасение наше и повелевает комуждо, якоже хощеть.
Егда же послан бысть Иона пророк въ Ниневгии, град великый, от Бога, да проповесть ему тридневное разорение, и выше силы своея пророку гневь воздвигшу на Бога, и от лица Божиа в Тарсъ бежати восхоте,[297] то же не ехион морьскый стави шествие того корабля, в немже Иона храпяше во дне корабля, тревечерний он странникъ, тревечерний — яко толико въ ките пребысть, странникь же — бежаниа ради. Не бо бяше время, ни днии алкиотистии тогда, но всемогущаа сила Божиа расбиватися кораблю створи. Пророкъ бо гневаяся бежаше, кораблю же възбрани чюдодеа Владыка. Множество бо видети бяше корабль пловущых семо и онамо без вреда, един же расбивашеся люте Ионы ради. И дотуда не препочи, донеле же гневливаго того бегуна, морю предав спасение, получи. Море же, его приим, препусти в пучины своя, пучины же, и приимше, предаша и въ чрево безсолнечному зверю, глубинному лву, рекше, киту. Чрево же китово, пророка приим, любо хотя, любо не хотя, Ниневгитьску граду скоро добра проповедника принесе; сладкоядный того во утробу приим, пакы же того на живот испусти, иже проведа слово Господне и спасению научи, и живот темь покааниа ради от Бога дарова. То кто се сотвори, не единъ ли Христос Богъ дивный въ славах, творяй чюдеса единъ!
Ибо ни время алкионитскаго ражданиа и возраста потворая, седмореченый годъ парфагеньскую утиши пучину, уноши рыданиемъ, удивльшему съ нимъ пловущему.[298] Алкионъ есть морскаа птица, гнездо же си творить на морьстемь брезе, на песце, а яйца ражаеть на песце среде зимы и егда многими бурями ветри земли прираждаются.
