и побеждьша възвратит тя к намъ, сподобль небесному царству». Слышав же се, отвеща Философ: «Радъ иду за христианскую веру. Что бо есть слаждьше мне не семъ свете, но за Святую Троицу и живу быти и умрети». Приставльше же ему асукрита Георгиа,
[64] послаша.
Дошедшим же имъ тамо, беша образи демонскы написали внеюду на дверех всемъ христианомъ, дивъ творяще и ругающеся.[65] Въпросиша же Философа, глаголюще: «Можеши ли разумети, философе, что есть знамение се?» Он же рече: «Демонскы образы виждю и непщую, яко христиани ту живуть внутрь. Они же, не могуще жити с ними, бежать вонъ от нихъ. А идеже сего знамениа несть внеюду, то с теми суть ту внутрь».
На обедех седяше агаряне, мудраа чадь и книжнаа, учена многои мудрости и астрономии и прочимъ учениемъ, искушающе его, въпрашааху, глаголюще: «Видиши ли, философе, дивно чюдо, како Божии пророкъ Махметъ принесъ намъ благую весть от Бога, обрати многы люди. И вси держимся по законъ и ничьсоже преступающе. А вы, Христовъ законъ держаще, вашего пророка, овъ сице, овъ инако, якоже есть годе комуждо васъ, тако держите и творите». К сим же Философ отвеща: «Богъ наш яко пучина есть морскаа. Пророкъ же глаголеть о нем: „Род его кто исповесть? Вземлет бо ся от земля животъ его".[66] Сего же ради исканиа мнози в пучину ту входят. И силнии умом, его богатство разумное приемлюще, преплавають и възвращаются. А слабии, яко въ изгнилых кораблих покушающеся преплути, овии истапают, а друзии с трудом едва отдыхають, немощною леностию вдающеся. Ваше есть узко и удобно, еже может и прескочити всякъ, малъ и великъ. Несть бо кроме людскаго обычая, но еже вси могут деати, а ничьсоже вамъ заповедалъ. Егда бо несть вамъ встягнут гнева и похоти, но попустил — то в каку вы имате вринути пропасть? Смыслении да разумеют. Христос же не тако, но от низу тяжкое горе възводить верою и детелиею Божиею. Творечь бо есть всемъ, межю ангелъ и скоты человека сътворилъ есть, словесемь и смысломъ отлучивы и от скота, а гневомъ и похотью от ангелъ. И еиже ся кто части приближаеть, паче тою ся причащаеть — вышнихъ или нижнихъ». Въпросиша же и пакы: «Како вы, единому Богу сущю, въ три славите и? Скажи, аще веси. Отца бо наречаете и Сынъ и Духъ. То аще тако глаголете, то и жену ему дадите, да ся от того мнозе бозе расплодять». К симъ же Философъ отвеща: «Не глаголете тако хулы бе-щину. Мы убо добре есмь навыкли от отець и от пророкъ и от учитель славити Троицю: Отець и Слово и Духъ, и три упостаси въ единомъ существе. Слово же то въплотися въ Деве и родися нашего ради спасения, якоже и Махъметъ вашь пророкъ сведельствуеть, написавъ сице: „Послахомъ духъ нашь къ девеи и извольше да родить". От сего же азъ вамъ извещение творю о Троици».
