с ними же и блаженный Сергие, и глаголаста ему: «Тако, — рече, — судбам Божиимъ изволися, еже о нашествии иноплеменник. Ты же, чадо, не скорби, но мужайся, и да крепится сердце твое, аще бо искушение в мале будетъ, но конечнаго запустения свободно будетъ место оно и болма распространится». Сия изъглаголавъ, благословиста его и миръ прирекше, абие невидими быста. Возбнувъ же блаженный от видениа, скоро притече къ дверемъ келиа и видитъ ю затворену. Онъ же отверзе и узре явленно блаженныхъ, от келии грядущихъ, от сего разуме истинну быти видение и еже от безбожныхъ нашествие. «Воля Господня, да будет, — рече, — бываемое».
Малу же времени минувшу, и прореченная начало приимаху: варваромъ страны они пленующимъ. Достигше же и блаженнаго отца обители, и вся, елика обретоша, огню предаша. Блаженному же Никону с прочими братиями оттуду уклонившуся, место дая грядущему гневу.[118] Варваром же отшедшимъ, паки блаженный ко обители возвращается и видитъ возлюбленное оно место и труды отца огнемъ сожжени. Что убо не подобаше блаженной оной души печалныхъ прияти тогда, понеже зря елико бяху святаго его отца памяти достойна вся попрана беззаконными! Но убо не низъпаде печалию, не уны или ослабе от подвига, но абие востаетъ мужески. Якоже некий добль воинъ по побежении сопротивныхъ не дастъ в конець плещю врагомъ, но востает мужески и, совокупль воя, составляет победу, такоже и съй преподобный доблий пастырь собирает разшедшася овца — ученикъ своихъ, иже душевнии хищницы разгнаша; и первие убо воздвижетъ церковь древяну во имя Святыя и Живоначалныя Троицы, посем же возграждает келиа и устраяетъ службы по чину ихъ.
Срищет же ся и от окрестных мест инокъ множество и простых людей число немало, пришествию великого радующеся. Преподобный же отеческимъ милованиемъ сия приимаше и, ако любимая чада, всякого промысла сподобляше, и вся, елика подобна чадолюбивому отцу, сия на нихъ совершааше; и всехъ учреждааше словесы полезныхъ учений, обилну духовную трапезу предлагая, и лучшая устроения своимъ чадомъ сотворяет, еже душа очищати и внутренняго человека просвещати. И елико убо преже скорбна бяху очима зрети монастырьскую красоту сгоревшу, сугубо веселие приимаше техъ душя, зряще второе благолепие. И оттоле убо монастырю распространяющуся на болшая. И проявленнем бывшимъ добродетелем блаженнаго, и каяждо ихъ к себе слово привлачить, и то нудяще изрещи, мы же худостию разума своего недоумеваем, кое прежде глаголати. Но убо вмале ныне настоящая воспомянувше, и прочая по сих, елико возможно, предложимъ.
