от великих людей, от простыхъ паче же, и во всей земли.
И просветися лице его аки светъ, и бысть бел, аки снег. По преставлении же его от раны духа не бысть, и исполнися храмъ той и благоухание.
Престави же ся князь велики Василей Иванович всеа Руси, во иноческомъ чину наречен бысть Варлам, в лето 7041, месяца декабря въ 3 день, сь середы на четверг, в 12 нощи, противу Варварина дни.[83]
И тоя же нощи облекоша его во всю чернеческую одежю; Данил жо митрополитъ вземъ самъ бумагу хлопчатую, и воды мало воспусти на нее, и оттре его от пояса.
Тогда бысть плачь и рыдание неутешно во всех людех. Данил жо митрополитъ и бояре унимаху людей и от плача, но не слышати бе во мноземъ кричании, что другъ ко другу глаголаху. Еще же бе великая княгини тогда не ведала преставления великого князя, бояря же унимаху людей от плача того ради, чтоб не слышати великие княгини, ни в хоромех.
Тогда же Данил митрополитъ вземъ братию великого князя, Юрья и князь Ондрея Ивановичев, в переднюю избу, приведе их ко крестному целованию на томъ, что имъ служити великому князю Ивану Васильевичю всея Руси и его матере великой княгине Елене, а жити имъ на своих уделех, а стояти имъ в правду, на чемъ целовали крестъ великому князю Василью Ивановичю всеа Руси и крепости промежю ими с великим княземъ Васильемъ; а государьства имъ под великимъ княземъ не хотети, ни людей имъ от великого князя к собе не отзывати, а противу недругов великого князя и своих, латынства и бесерменства, стояти имъ прямо, воопчи, заодин.
И бояр, и боярских детей, и княжатъ на томъ же приведе ко крестному целованию, что имъ хотети добра великому князю Ивану Васильевичю всея Руси и его матере великой княгине Елене, и всей земли хотети имъ добра в правду, и от недругов великого князя и всея земли, от бесерменства и от латынства, стояти вопче, заодинъ, а иного государя мимо великого князя не искати.
Тогда же Данил митрополитъ з братиею великого князя и з бояры поиде к великои княгине тешити ея. Великая же княгини виде митрополита и бояр, къ собе грядущии, и бысть яко мертва, и лежа часа з два, и едва очютнися. Теша же ю митрополитъ, и братия великого князя, и бояре, и поидоша от великия княгини все.
А у великого князя остася игуменъ троицкый Иасафъ да старець его Мисайло Сукин; и начаша его нарежати, и браду его чесати, якоже подобаетъ быти по чернеческому чину, и положиша под него постелю черну тафтяну, и принесоша подъ него от Михайлова Чюда
