- Но вы же приехали охотиться…
- Ну и что?
- Значит, вам нечего есть. Так ведь? Иначе, зачем бы вы убили столько птиц?
Разговор стал походить на заезженную пластинку. Тема еды была очевидно доминирующей, и Наташа подумала, что эта оборванная девочка, наверное, просто очень голодна и не знает, как намекнуть, чтобы её чем-нибудь угостили. «Похоже, попрошайничать она ещё пока не научилась».
- Слушай, знаешь что? Нам, действительно, столько не нужно. Сейчас я тебе принесу уток, ты отдашь их маме, а мама приготовит из них что-нибудь вкусное.
- У меня больше нет мамы…
Наташа испугалась продолжения разговора, засуетилась, пытаясь сообразить, куда Макс девает добычу, но девочка коснулась её загорелого плеча тоненькими полупрозрачными пальчиками и тихо сказала:
- Нет-нет, не надо… Мы здесь, на острове, не едим птиц…
- Тогда знаешь что? Ты подожди меня здесь, не уходи. Ладно? – Она вскочила с шезлонга и рванула на кухню. В огромном холодильнике было полно снеди: на прошлой неделе опять приходил катер, и капитан навёз продуктов, которых хватило бы на целую зимовку. Она отыскала пакет, стала кидать в него всё, что попадалось под руку, и при этом думала: «Максу ничего не скажу. Он бы не одобрил».
Пакет получился слишком тяжелым, и Наташа сообразила, что этому эфемерному созданию ни за что не дотащить его до дома. Она отложила что-то обратно и выскочила с пакетом на крыльцо. Но девочки уже не было. Сердце у Наташи бешено колотилось, и она в изнеможении села на ступеньку.
«Господи, что это было? Откуда она взялась? Стоп! Здесь же никто не живет на этом острове… Галлюцинация… или я схожу с ума…»
Ласковый тёплый ветерок нежно прошелся по её разгоряченной коже. Она благодарно закрыла глаза, глубоко с облегчением вздохнула, но тут же уловила в ветерке тонкий сладковатый тошнотворный и страшный запах, отозвавшийся в желудке позывом к рвоте. Она встала, и, пытаясь определить, откуда он, пошла за дом, дальше по узкой тропинке за сарай… Запах усилился. Обошла старые огромные кусты сирени, дошла до зарослей шиповника, служивших, видимо, изгородью, нашла в них проход, вышла на небольшую выгоревшую до голой земли от многочисленных костров полянку, и увидела на ней большую медленно и тяжело шевелящуюся серую кучу, похожую то ли на огромного медведя, то ли на какое-то фантастическое животное. Задерживая дыхание, она подошла поближе. Это была их добыча, их охотничьи трофеи. В падали копошились жуки, муравьи, черви, мухи, осы, то из какого-нибудь клюва, то из уже пустой глазницы, то из-под крыла выползали, вылетали насекомые, крылья, головы, лапы невыносимо медленно и тяжело шевелились, и казалось, что это мёртвые птицы безуспешно пытаются выбраться из кучи... Гудение насекомых сливалось в какой-то единый непрекращающийся мучительный стон... Дикий крик в горле перехватил спазм. Какое-то время она не могла вдохнуть, а потом всё-таки вдохнула, жуткий запах разложения ворвался в лёгкие, и её стало рвать… Уже убегая, она за спиной явственно услышала сдавленный хриплый звук, похожий на утиное кряканье... Вероятно, какая-то подстреленная вчера утка была ещё живой.
