Птичий Остров - Анна Бессмертная

Птичий Остров

Анна Бессмертная

В свадебное путешествие Макс предложил отправиться на Птичий Остров.

- Малыш, обещаю, потом у нас в распоряжении будет весь мир, и, поверь мне, он тебе ещё приестся, но сейчас дела складываются таким образом, что я должен быть в пределах относительной досягаемости. Политика – женщина капризная, ревнивая и мстительная. Или же свадьбу можно отложить на осень-зиму.

«Осень-зима» особенно испугали Наташу, и она, не раздумывая, согласилась на остров. Тем более что у Макса было новое ружье, которое не хотело дожидаться сезона охоты, а на острове - симпатичный охотничий домик для особо важных персон, и никого вокруг.

- Малыш, представляешь, только ты и я. Как Адам и Ева. – Он взял её руку в свои, задержал на секунду, потом поднес к губам и поцеловал. – И знаешь, мне бы очень… очень хотелось, чтобы мы оттуда возвращались уже втроем…

В который раз, не теряя своей высоты, волна счастья захлестнула её, и на глаза навернулись слезы.

- Макс, я тебя люблю… Я люблю тебя... Я так долго...

- Я знаю... И я тоже люблю тебя, малыш…

Теперь, когда выбор был сделан, слова произнесены, и отступать было некуда, он думал о том, что свалял дурака, потеряв столько времени, что грязные слухи о том, что он гей, ему здорово навредили, и что женитьба и рождение ребенка кардинально исправили бы ситуацию.

Остров встретил их полуденным зноем, пряным коктейлем запахов и невероятной красотой. У берега тихо шлёпала вода, где-то время от времени порывался пострекотать кузнечик, пытаясь вставить свою нотку в счастливую симфонию отдалённого птичьего гомона, высоко-высоко на полотне сероватого от жары неба чертили письмена ласточки...

В доме же было сумрачно и прохладно. Человек, привёзший их на остров, поставил тяжеленные сумки на пол в большой прихожей. Макс пожал ему руку и поблагодарил:

- Спасибо, капитан.

Тот взял под козырёк и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Когда до них донесся звук отходящего катера, они уже целовались. Нет, не целовались. Это он целовал её, он пил её, медленно и тягуче, и ей казалось, что из неё уходит жизнь и перетекает в него, и она была согласна на это, и растворялась в ощущениях, становясь невидимой и невесомой, и оставался только он один, её господин и хозяин, сильный и властный, и она была его женщина, его раба, и подчинялась ему, и принимала от него всё, и она принадлежала ему, а он принадлежал ей, и были они мужем и женой. И это было счастье. И оно стоило трёх лет унижений, увёрток, уловок, мелкой лжи, расчётов и многого всякого другого, нехорошего, тёмного и стыдного, что теперь теряло остроту и значимость.