В шесть утра сон слетел окончательно. Она встала, полистала почти уже уполовиненный отрывной календарь на текущий год и, наконец, нашла то, что искала: полнолуние будет через четыре дня. Потом она установила очерёдность проблем и принялась их обдумывать.
Перво-наперво она решила для себя, что всё-таки с ума не сошла. Об этом свидетельствовали уже подсохшие грязные следы мужских сапог огромного размера на полу.
По части дьявола – тоже вряд ли. Он же не просил взамен исполнения желания продать душу, а даже совсем наоборот…
Теперь Терещенки. К ним она пойдёт часиков в одиннадцать, чтобы уже все утренние дела были переделаны, и чтобы можно было спокойно поговорить и невзначай перейти к новогодней теме, а также выспросить их о состоянии печи и аккуратно намекнуть на грозящую опасность.
Дальше шло самое приятное – исполнение желания. Желаний было много, а выбрать нужно было только одно. «Конечно, - думала она, - и холодильник новый купить пора, и нижний венец поменять, и шифер бы заменить на что-нибудь полегче, сейчас каких только материалов нет, были бы только деньги! Может, денег много пожелать? Чтобы на всё хватило? И сыну на квартиру, и дочке на то, на сё, ну, там, зубы сделать… А то и ладная, и красивая, да сколол ей передние зубы муж по пьяни, и сам же теперь щербатой называет… Дааа… Деньги – хорошо. Вот только страшно, как бы сына-то с квартирой не обманули. Уж очень он простоват… Да и тёща, та ещё штучка… отберёт под каким-нибудь предлогом да и не отдаст… Господи, а где же я хранить-то их буду? Надо бы место определить, а то узнает кто, придёт и ограбит… да убьёт ещё… Или сына, не дай Бог… Вот тебе и деньги…»
В трудных размышлениях бабка Анисья дотянула до одиннадцати и, прихватив Мурзика, отправилась к Терещенковым, по дороге снова и снова обдумывая, что и как сказать.
Худющая Манька сидела на кухне за уже убранным столом, отдыхала. На другом конце стола пятилетняя Оксанка с куклой и ворохом разноцветных крошечных лоскутиков, как взрослая, ловко орудуя иголкой, шила лоскутное одеяльце. В намытой зале, шепчась, хихикая и толкая друг друга локтями, что-то мастерили трое старшеньких – Алёшка, Колька и Сашка. Бабка Анисья ещё раз глянула на тонюсенькие ручки Оксанки, сердце её сжалось, она открыла рот и – откуда взялось-то? – громовым голосом, чеканя каждое слова, скомандовала:
- А ну идите сюда, поганцы! Судить вас сейчас буду!
Весёлая компания в зале притихла. Манька побледнела и, вторя бабке Анисье, заорала:
