«Сергееву сказать: восстановим, дай время. Ну, помоги, чем можешь! Мужик он крепкий, надежный. Скажет — сделает, без дураков. Значит, все теперь от него зависит. А не пойдет Сергеев на это — тогда кранты».
И еще Постнов готовился к разговору со следователем.
Виктор не спал всю ночь. Он пришел в себя много позднее, чем бригадир. Сидел в темном балке, не слыша затухающих и снова вспыхивающих разговоров бригады об одном и том же, одном и том же, и силился разобраться. «Пожар случился по вине сварщика!» — сформулировалась четкая мысль.
Сразу вспомнился простолицый, старательный парнишка Стрельников, который говорил ему, ровеснику, «вы».
«Но мастер должен был находиться на буровой в момент сварки, тут зануда Бирюков прав. Буровая — объект повышенной опасности». А мастер при сварке не присутствовал. Поди объясни теперь, какими делами был занят. Особенно если они уже сейчас кажутся мелкими, неважными, ненужными. Лунев представил, как перечисляет па следствия: выписал продукты, отправил САК и тракториста, ждал рабочих из отгулов, искал транспорт...
«Но виновата и бригада, бригадир», — приходила на помощь еще одна соломинка, и он скрежетнул зубами на свою слабость: ведь цепляешься, цепляешься за нее, сукин сын, виновных в пару себе ищешь!
А в самом деле: плохо подготовили место сварки, яетщателыю осмотрели потом, не охладили, положившись на мороз. Обтирочная ветошь за бортом пены тлела, пока не разгорелась открытым пламенем. Значит, виноваты все: и сварщик («погоди-ка, погоди, оп-то при чем? Ведь при нем же не загорелось!»), нет, и сварщик, и каждый член бригады, п он, Виктор Лунев.
Еще ему вспомнилось, что под дощатым полом буровой из года в год копились горючие отходы — масло, солярка, керосин. Никакие попытки слить их не удавались. Если пробивали поддон пены, мусор тотчас забивал отверстия. Настил надо было полностью менять, чтобы вычерпать отходы, но когда тут его перестелишь? План... Так и возили с места на место добрых полтонны «взрывчатки».
Лунев освободил горло от свитера — душно стало, потянул ворот рубашки. Посыпались пуговицы. Мастеру было страшно. За три года работы на буровых, за время учебы в горном техникуме он ни разу не сталкивался с подобными ситуациями. Поломка снаряда на глубине — вот самое большое из пережитых им приключений. И даже ветеран Коркин, который бурил на соседнем участке и к которому мастер частенько наведывался за советом, рассказывал о чем угодно, о самых невероятных случаях, но пожаров на его памяти не было.
