— Да брось ты, — устало поднял тяжелые веки Виктор. — Когда на свете были люди только добрые или только злые? И вообще, Паш, я к такому выводу пришел: хоть кто пускай говорит мне о воспитании, я в одно воспитание верю: если от нормальных родителей рожден и если в детстве среди людей жил. А после восемнадцати — хоть ты его озолоти, хоть на Чукотку отправь, никто уже человека не переделает. Я Иришку свою теперь каждый день воспитывать буду, а то, когда коза станет, — без пользы дело.
— Пей давай, чего не пьешь?
— Терпеть не могу это шипучку. Какое-то похоронное питье. Вечно у меня после шампанского невезенье начинается.
И все же слова Павла о бригаде задели Виктора.
Наутро рабочие вернулись из отгула, отведали куропаток, оживленно рассказывали наперебой о новостях, а Постнов, подмигнув, поставил на стол бутылку «Старославянской» — специально для сверхсрочников. Кандауров остался в Мирном, а всем членам бригады передал приглашения на свадьбу.
Виктор вдоволь накурился сигарет, в охотку выпил полстакана мягкой и мятной водки, обсудил с Эдиком, как будут работать без него: трое на плотницких работах, на камбузе и заготовке дров, остальные готовят «свечи» и бурят. Повеселевший, он прихватил с собой в кабину окаменелого от мороза непотрошеного тетерева.
— Ну вот, а ты говорил... — сказал он Павлу, но при рабочих не стал договаривать. Добрая встреча с вернувшимися из отгулов показывала, что если Виктора и не любят в бригаде, то, во всяком случае, уважают, ценят по-прежнему, остальное можно списать на потрясение и нервы. В конце концов, даже Кандауров — вот оно, приглашение!
— Смотри сам, — отвечал Павел как человек, не поколебленный в своей правоте. — Тебе виднее. Виктор серьезно кивнул, да, мол, и правда виднее.
В Мирном они заскочили на минутку по домам за бельем, вениками, рыбой и водкой, не обращая внимания на засуетившихся жен, и тотчас уехали в баню. Часа четыре они парились в почти пустой бане, до звона в ушах и сердцебиения, выпивали и перекусывали в предбаннике и снова парились. Разговор их сбился да так и застрял на одной бороздке, по кругу:
— Ну теперь! — мечтал Виктор о новом дне. — Еду завтра к Сергееву. Объяснительную верни-ка! Отпуск...
— Да они молиться на тебя должны! — вторил ему Павел, и до тех пор умиленно пронимали друг друга победой, пока все вместе — двадцатикилометровый кросс по тайге, дорога, парная и водка не лишили сил. Тогда братья отправились пешком домой к Павлу, взбодрились на морозе, дочиста съели зажаренного Галиной тетерева и еще пировали — праздновали победу до четырех часов утра, до множества черно белых мелколопастных вентиляторов в глазах.
