— Виктор! — прокричал Николай Орлов.
Лунев оглянулся.
У балка стоял Павел. В меховой летной куртке, таких же брюках, в унтах с черным собачьим мехом, он оыл похож на авиатора, был так свеж, выбрит и подтянут, как умеют лишь они. В руках чемоданчик — не на день прибыл гость. После неловкого прощания и отъезда Тучнина мастер чувствовал себя одиноким, едва ли не брошенным всеми в трудную минуту. Тем сильнее обрадовался он Павлу. Он подошел и молча его расцеловал.
— Ты не заболел? — спросил старший брат, смущенный таким неожиданным проявлением чувств. — Не заболел, говорю? Худой чего-то и желтый.
— Да ну, Паш, когда- я болел, ты чо!
— Показалось, значит. А я на подмогу. И подшипник привез.
— Подшипник?! Ну, удружил, ну, выручил! — Виктор сыграл радость, умолчав о том, что подшипник у него уже есть, с гравировкой. И хоть актер из него был никудышный, Павел поверил в его радость, потому что ждал ее, и начал рассказывать, как охотился за ним. Виктор отнес подшипник в инструменталку, уселся в балке на койке, машинально приговаривая: «Ну, спас, ну, выручил!» Потом рассказал о ремонте, Тучнине, расследовании слухов, отказе от премии.
В Мирном знают, — не отводя глаз от портрета Гагарина, произнес Павел. — Кузьмич мне шепнул. Кузьмич — наш, я все сделал. От премии ты правильно отказался, это зачтется.
Сегодня он вовсе не был похож на того дряблого старика с ввалившимися глазами и синевато-белым лицом, какого застал Виктор в свой последний приезд.
— Станок-то смонтировали? Установили? — спрашивал Павел, будто смену от напарника принимал.
До конца дня они работали рядом, где Виктор, там и Павел, и обоим было радостно сознавать свое единство. Лунев радовался тому, что снова не одинок, а Сидельников был горд, что нашел в свое силы прийти на выручку.
— Да! — вспомнил старший брат перед ужином.— Там Галка и Люлек тебе передачу... — он отыскал чемоданчик, достал электрогирлянду для новогодней елки. Вот. Чует мое сердце, мы Новый год тут встретим. А мать посылку прислала...
— Сыр, масло, икра и конфеты «Чародейка», механически отозвался Виктор.
— Ты чо, недоволен, что ли? Что может, этсам, то и шлет. Не она — был бы ты хиляком последним. А то вон какого боровка откормила!
Их мать, Калерия Степановна Сидельникова-Лунева, работала заместителем главврача южного санатория, была женщина дородная, ванильно-нежная, а в гневе крутая. Она гордилась тем, что самостоятельно подняла на ноги троих детей, вырастила их здоровыми, сильными, а главное — дружными.
