— Ты хоть гляди, когда прикуриваешь, салага. — Постнов вынул из губ Чибиряева сигарету с зажженным фильтром — тот и не почувствовал разницы.
— Ну, кто куда, — сказал Владимир Орлов, зачарованно глядя, как и остальные, на пиршество огня. — А я на Колыму. Все-таки золото.
— Алатарцев, я тебе сухариков черных насушу, ты ж чернушку любишь!
— Нам по пятерке дадут, а бурмистру — червончик.
— Лагерный юмор, — мрачно оборвал Виктор. Ему, словно во время автокатастрофы, упорно казалось: нет, произошло это не с ним, а с кем-то, но вот где он сейчас находится? И что же на самом деле с ним?
— Красиво горит, стерва, — сказал Мотовилов.
— У нас вот так же, в шестьдесят девятом...
Постнов над чем-то размышлял, раздраженно перебил:
— Да погоди ты, шестерка, опять зашестерил! Вить, откуда пошло-то?
— Вроде от щита, — отвечал мастер. — Там ярче полыхало.
— Все ж отключено. Искра с электрощита не могла упасть.
Левый угол. Сваривали как раз левый крюк пены. Нагрелся не только толстый стальной прут, за который водилами тянут буровую, но и обшивка борта саней.
И так же, как выплеснул флягу воды, мастер широким веером плесканул из ведра грязный керосин, в котором промывали шестерни:
— A-а, гори оно огнем!
Минут через пять отчаянным голосом он закричал:
— Кто говорил, что смотрели?! После сварки! Кто?!
Голос пропал.
— Ну, смотрели, не отказываемся.
— А за обшивкой смотрели? В балке! Смотрели?! Я спрашиваю!
— Да я паклю обтирочную всю перетряхнул! — закричал в ответ Владимир Орлов. Он любил покричать на руководство и гордился, когда это удавалось.
— Ты, мастер, не того, — опять этот зануда Бирюков. — Ты, мастер, сильно не тяни, мы, конечно, не такие ученые, вот тебя к нам для науки и приставили. А тебя при сварке не было, лапти готовые, не жалаете примерить?
— Всем тогда плети, чего уж, — ответил ему Ала- тарцев.
Буровая догорала. Обвалились брусья и доски обшивки, черные, сплошной уголь, похожий на автомобильный протектор; дотла выгорел деревянный пол пены. Щит с пусковой установкой, контрольно-измерительные приборы просто исчезли, их будто никогда и не было. Корежились шланги гидравлических насосов, на глазах изгибались, потрескивая, трубы... И тут, в наступающей тишине, в ночном морозном воздухе послышался рокот мотора.
Лунев обернулся к засветившемуся от фар лесу. Трактор почему-то вызвал у него испуг.
— Генка вернулся!
