— А то, — Виктор был по-прежнему спокоен и уверен, — что нам нужно точно знать, где и кому известно о пожаре. Если в одной Маччобе — будем продолжать ремонт. Если в Мирном или Якутске — сами понимаете. Вчера, во всяком случае, в управлении не знали. А сегодня?..
И каждый поочередно ответил: «Не я. Я не говорил. Нет».
Лунев был готов к такому обороту дела и спросил, как считает бригада, кто мог, пусть без умысла, случайно, обмолвиться. Три или четыре голоса одновременно сказали: «Бирюков».
— А почему Бирюков? — спросил Бирюков обиженно.
— А потому, что ты вообще субчик ненадежный! — сибирские скулы Алатарцева заходили желваками.— Я тебе прямо говорю: не наш ты человек! Мог сказать, мог — и с умыслом, и без умысла. И ух ты-то как раз с умыслом — только и ждал случая мастеру насолить.
— Конкретно, — попросил Постнов.
— Конкретно? Пожалуйста! Он собирался жалобу в министерство писать, когда Виктор объявил ему выговор и снял премию летом.
Лунев уже и забыл тот инцидент: полгода назад он был вынужден наказать Бирюкова за неправильное ведение бурового журнала, основного финансового документа бригады. Тот поехал жаловаться к Сергееву, месяца два канючил, пока мастер и Постнов не пригрозили вообще уволить его.
— Мне бы и в голову не пришло писать! Да еще в министерство! А ему пришло. Значит, о пожаре тем более мог разболтать, в отместку. И вообще, как работать, так он весь КЗоТ — наизусть! Термометр за окном установил, чтоб видеть — актированный сегодня день или можно работать? Как оплата — лучше любого нормировщика расценки и нормы знает! А ведь на чужом горбу едет, филон.
— Неправда! — возразил Владимир Орлов. — Бирюков работает хорошо. Подумаешь, подшипник расколол! С каждым могло случиться. А КЗоТ с вами и нужно знать, иначе...
— Ша, — сказал тут Эдуард Постнов. — Ша, лучший в мире специалист по перетряхиванию пакли.
Лунев, услышав эту реплику, вспомнил зигзаги в поведении Орлова-старшего. Как только ремонт быстро двинулся вперед, Орлов вдруг стал недовольным и с нажимом заговорил о своих прогоревших унтах. Но стоило сломаться подшипнику, и, значит, восстановление оказалось под вопросом — Владимир тише воды, ниже травы. Он ведь перетряхивал ту чертову паклю!
— Работает! Двуручной пилой пилим: один тянет, другой за ручку держится! — кричал Алатарцев с искаженным лицом. Сколько слов сказано о сибирском характере, и хоть бы одно передавало вот эту диковатую вспыльчивость, быстрые превращения дружелюбия, готовности помочь — в ненависть, готовность пустить в ход кулаки. — И вообще, Бирюков, катился бы ты от нас! С тобой от работы быстрее устаешь, чем без тебя. Можешь не признаваться, а из бригады уматывай! Все равно дознаемся — убьем!
