Бригада молчала. Он ждал хоть какой-нибудь реакции, хоть недовольства — лишь бы не молчали. Но ничего не услышал в ответ. И проголосовали молча. Бурмастер почувствовал себя так, словно держал он сейчас эти самые путевки в руках и на глазах у всех разорвал их.
— О чем сегодня еще хотелось бы поговорить начистоту. Во-первых, нам с Эдуардом кажется нездоровой обстановка в бригаде. Начались пререкания, недовольство какое-то... Раньше никакого недовольства не было, а вот в трудную минуту... Конечно, переделка у нас такая, что кое у кого сдают нервы. Тут я должен признать и свою вину, сорвался, погорячился. Но вы поймите: я тоже живой, и у меня тоже нервы есть. Мне, Эдику отвечать за все в первую голову.
— Да правильно ты ему всандалил! — сказал Мотовилов. — Не девочки.
И Виктор с уверенной радостью ощутил, что нашел верный тон. Он облокотился, закурил и продолжал:
— Во-вторых, и это прямо связано с первым: нам могут не дать завершить ремонт. Кораблев, а Кораблев! Ты что, не выспался?
Гошка, по обыкновению, спал. Он встрепенулся от оклика, сел как сидят на уроке.
— Как не дать? Кто? Почему? — посыпались вопросы.
— Из-за нашей разболтанности.
— Да какая разболтанность! — возмутился Орлов- старший.
— Я прошу вспомнить, кто первый заговорил о восстановлении. Сергеев? Лунев? Нет, парни, вы заговорили. Вы! Сами, за язык никто не тянул. И был уговор: про пожар молчок. Был? Был. А ну-ка, Стрельников, скажи, ты зачем сюда прибыл?
Сварщик, не ожидавший такого переключения внимания на себя, встал, сел, засуетил руками:
— Ну, это, помогать. Моя вина — мой ответ.
— Откуда узнал про пожар?
— Жена сказала.
— Жене кто сказал?
Бригада напряженно и заинтересованно слушала этот диалог, переводили взгляды с одного на другого, как вслед за теннисным шариком.
— Я не уточнял, не до того было, испугался сильно.
— Все слышали? — возвысил голос мастер. — Из-за одного трепача к едрене фене могут пойти все наши усилия.
— А может, кто из партии? — спросил Николай Орлов. — Вить, да не верю я, что наши могли.
— Думаешь, Тучнин для нас столько сделал, чтобы потом по всей Маччобе раззвонить? Нет, хлопцы. На совещании у Сергеева были только самые-самые. Сказал или мог сказать кто-то из наших.
Постнов предложил проболтавшемуся признаться. Пусть каждый встанет и ответит за себя.
— И что будет? — усмехнулся Кандауров. — Пиво холодное будет?
На него неодобрительно покосились.
— Нет, мастер, давай серьезно: ну пусть Орлов, или Бирюков, или Кандауров — что изменится? Время только теряем, а говоришь, время дорого.
